Поднимаю взор в небу, мечтая увидеть падающую звезду — у меня есть парочка желаний. Я бы загадала вернуться на две месяца назад, чтобы обойти стороной тот магазин.
— Ты готова услышать ответы? — спрашивает он.
Я поворачиваю к нему голову.
— Готова, если ты на самом деле собираешься ответить честно.
Он встречается со мной взглядом и ложится набок, опираясь на локоть. И снова его коронный задумчивый взор. Сейчас темнее, чем в ту ночь, когда мы были здесь в прошлый раз, и мне трудно разглядеть его лицо. Впрочем, я вижу, что он опечален. Его глаза никогда не умели скрыть печаль. Он придвигается ко мне и обхватывает мою щёку ладонью.
— Мне нужно тебя поцеловать.
Мне едва удаётся подавить истеричный смешок. Только этого и не хватало — закатиться в безумном хохоте, ведь я уже почти смирилась с тем, что схожу с ума. Я потрясённо качаю головой — с чего он взял, что я стану с ним целоваться в такой момент? После того как я узнала, что он врал мне целых два месяца?
— Нет, — с усилием произношу я. Он так близко, его ладонь лежит на моей щеке. Даже сейчас, когда всё моё существо злится на него за обман, тело по-прежнему отзывается на его прикосновения. Меня раздирает внутренняя борьба: то ли вмазать кулаком по этому рту в трёх дюймах от меня, то ли попробовать его на вкус.
— Мне нужно тебя поцеловать, — отчаянно молит он. — Пожалуйста, Скай. Я боюсь, что после того как я расскажу тебе всё, ты мне этого больше никогда не разрешишь. — Он придвигается ещё ближе и гладит мою щёку большим пальцем, не отрывая от меня взгляда. — Пожалуйста!
Я чуть заметно киваю, не понимая, почему слабость берёт надо мной верх. Он целует меня, я закрываю глаза и отдаюсь на его волю, потому что огромная часть меня тоже боится, что я больше никогда не почувствую на себе его губы. Я боюсь, что в последний раз чувствую хоть что-то, потому что он единственный человек, с которым мне хочется чувствовать.
Он приподнимается, одна его ладонь лежит на моей щеке, а вторую он упирает в бетон рядом с моей головой. Я зарываюсь пальцами в его волосы, притягивая его к себе ещё теснее. Пробую его на вкус, ощущаю, как его дыхание смешивается с моим — и все мысли о событиях сегодняшней ночи разбегаются в стороны, к дальним границам сознания. В это мгновение я сосредоточена на Холдере и собственном сердце, которое разрастается в моей груди и разбивается на мелкие осколки. Мысль о том, что мои чувства обманчивы, что тело предаёт меня, причиняет мне боль. Эта боль везде: в голове, в животе, в груди, в сердце. Раньше мне казалось, что его поцелуй может меня излечить. Сейчас его поцелуй вызывает глубоко во мне бесконечные душевные муки.
Я разгромлена, в горле нарастают рыдания, и он это чувствует. Его губы перемещаются на мою щёку, потом к уху.
— Прости, — шепчет он, не отпуская меня. — Мне так жаль. Я не хотел, чтобы ты знала.
Закрываю глаза, отталкиваю его и сажусь. Делаю глубокий вдох и вытираю слёзы тыльной стороной ладони. Потом подтягиваю к себе колени и зарываюсь в них лицом, чтобы не смотреть на него.
— Просто говори, Холдер. Всё, что могла спросить, я спросила в машине. Мне нужно услышать ответы и, наконец, поехать домой, — произношу я срывающимся голосом.
Он кладёт руку мне на затылок и расчёсывает пальцами мои волосы снова и снова, пока продумывает ответ. Прокашливается.
— Когда я впервые тебя встретил, я не был уверен, что ты и есть Хоуп. Я привык видеть её в каждой встречной незнакомке твоего возраста и прекратил поиски несколько лет назад. Но когда я увидел тебя в магазине и заглянул в твои глаза… У меня возникло чувство, что ты — на самом деле она. Но ты показала мне удостоверение личности, и я понял, как нелепо себя веду. Это было как последний звонок, необходимый мне, чтобы отпустить память о ней.
Он умолкает, скользит ладонью вниз по моим волосам и чертит кончиками пальцев круги на спине. Мне хочется оттолкнуть его руку, но ещё больше хочется, чтобы она оставалась там где есть.
— Мы год жили в соседних домах: моя семья и ты с отцом. Ты, я и Лес… мы дружили. Впрочем это было так давно, трудно вспомнить лица. Тогда в магазине я подумал, что ты и есть Хоуп; но с другой стороны, у меня оставались сомнения. А мне всегда казалось, что если я её встречу, узнаю наверняка.
Добравшись до дома, я немедленно начал искать тебя в онлайне. И ничего не нашёл, даже в Фейсбуке. Искал целый час, и меня разобрала такая досада, что я решил побегать, чтобы остыть. Когда я повернул за угол и увидел тебя, у меня перехватило дыхание. Ты просто стояла у моего дома, усталая после пробежки, и… господи, Скай, какая же ты была красивая! Я всё ещё не был уверен, Хоуп ты или нет, но в то мгновение я об этом даже не думал. Вдруг стало неважно, кто ты, я просто захотел узнать тебя.
Познакомившись с тобой поближе, я не смог удержаться и пришёл к тебе в ту пятницу. Решившись на это, я не ставил себе целью раскопать информацию о твоём прошлом и не рассчитывал, что между нами что-то произойдёт. Я заявился в твой дом потому, что хотел, чтобы ты узнала меня настоящего, не из сплетен. Проведя с тобой весь вечер, я думал только об одном — как бы так устроить, чтобы я мог проводить с тобой ещё больше времени. Ты завладела мной полностью, такое было со мной впервые. И я всё гадал: возможно ли, чтобы ты оказалась ею? Особенно я заинтересовался, когда ты сказала, что тебя удочерили, но решил, что это, наверное, совпадение.
— Но когда я увидел браслет… — он умолкает, отрывает руку от моей спины и берёт меня за подбородок. Поворачивает к себе моё лицо и заставляет взглянуть ему в глаза. — Моё сердце было разбито, Скай. Я уже не хотел, чтобы ты оказалась ею. Надеялся, ты скажешь, что тебе его дала подруга, или ты нашла его, или купила. Я столько лет искал её в каждой встречной, наконец — вот она... и я был подавлен, опустошён. Я не хотел, чтобы ты была Хоуп. Я просто хотел, чтобы ты была ты.
Я встряхиваю головой, не менее растерянная, чем раньше.
— Но почему ты просто не сказал мне? Неужели так трудно признаться, что мы когда-то были знакомы? Я не понимаю, почему ты мне врал.
Он мгновение смотрит на меня, пока ищет подходящий ответ, потом отбрасывает прядь волос с моего лба.
— Ты помнишь, как тебя удочерили?
— Почти ничего не помню, — качаю головой я. — Знаю только, что когда отец от меня отказался, я была под опекой. Знаю, что Карен удочерила меня и мы переехали в другой штат, когда мне было пять лет. Кроме этого и нескольких странных воспоминаний, у меня ничего нет.
Он садится рядом со мной и кладёт руки мне на плечи, сжимая их так, словно начинает злиться.
— Эту ерунду наплела тебе Карен. Я хочу знать, что помнишь ты. Что ты помнишь, Скай?
На этот раз я качаю головой медленнее.
— Ничего. Самые ранние мои воспоминания связаны с Карен. До этого я помню только, как у меня оказался браслет, но лишь потому, что он у меня есть — он как бы подкрепляет воспоминание. Я даже не была уверена, кто именно подарил мне его.
Холдер берёт в ладони моё лицо и прикасается губами к моему лбу. И застывает, словно боится отстраниться, боится заговорить. Словно его убивает сама необходимость рассказать мне о том, что ему известно.
— Просто скажи, — шепчу я. — Скажи то, что ты не хотел бы мне говорить.
Он отводит губы и прижимается лбом к моему лбу. Глаза его закрыты, и он сжимает моё лицо. Он так печален, что во мне нарастает желание его поддержать, как бы я на него ни досадовала. И я заключаю его в объятия. Он обнимает меня в ответ и сажает себе на колени. Я обхватываю ногами его талию, наши лбы всё так же прижаты друг у другу. Он держит меня, но сейчас кажется, что это он цепляется за меня потому, что теперь сместилась егоземная ось, и в центре вращения — я.
— Просто скажи мне, Холдер.
Его ладонь соскальзывает на мою поясницу, он открывает глаза, отстраняется и смотрит на меня.
— В тот день, когда Лес подарила тебе браслет, ты плакала. Я помню всё до мельчайших деталей, будто это случилось вчера. Ты сидела в своём дворе. Лес и я присоединились к тебе, долго сидели рядом, а ты всё плакала. Он отдала тебе браслет и ушла, но я не мог. Мне казалось неправильным бросать тебя там, я думал, что ты снова сердилась на своего отца. Ты всегда плакала именно из-за него, и за это я его ненавидел. Я ничего о нём не помню, кроме того, что ненавидел его до чёртиков — ты страдала из-за него. Мне было всего лишь шесть лет, и я не знал, что сказать тебе, когда ты плакала. По-моему, в тот день я сказал что-то вроде: «Не беспокойся…»