Её ненавистный муж отпустит Дженевай на попечение отца и мать Верундиш, они получат достойное жалованье Верундиш, которого хватит для беззаботной жизни до самой смерти.
Если генерал Тамас позволит ей возглавить атаку.
Она шла по лагерю, рассматривая роту солдат, когда Констер нашел её.
Он крепко взял её за руку и, не говоря ни слова, повел её к палатке полковника, где можно было скрыться от чужих взглядов.
— Что ты делаешь? — Воскликнула она, выдергивая руку.
— Нет! — Прошипел он. — Что ты делаешь?
— Не понимаю, о чём ты говоришь.
Лицо Констера стало красным от гнева. За четыре года совместной кампании она никогда не видела его в такой ярости.
— Мне только что сообщил генерал Тамас, что ты добровольно займешь моё место в «Безнадёжных». Я не допущу этого!
— Ты не можешь запретить мне сделать это. — Возразила она.
— Считаешь меня трусом? — Констер топнул ногой. Это был совершенно детский поступок, и Верундиш удивилась, что Констеру нужно практиковаться даже в умении злиться.
— Думаешь, я не сделаю это? Почему ты так поступаешь?
Она подумала обо всех причинах, которые могла назвать ему, положив палец ему на губы. Он был трусом, но признавать это в слух сейчас не стоило.
— Я не считаю тебя трусом. — Произнесла она. — Но я знаю, что это совсем не, что ты можешь сделать.
— Ты умрешь за меня?
Его лицо в этот момент было настолько лживым, что Верундиш подумала, правда ли он хотел жениться на ней. Она считала, что это было нахальное предложение, не имеющее ничего общего с искренностью. Солдаты не женятся друг на друге. Слишком большая вероятность, что один из них умрёт.
— Я сделаю это. — Ответила она.
Она не сказала ему, что если не умрёт от гурланцев, то сама наложит на себя руки.
— Нет! Я не могу этого допустить. Может, я трус, Вери, но не настолько, чтобы позволить тебе занять моё место.
— У тебя нет выбора. Похоже, генерал уже принял решение.
Она была удивлена тем, что Констер узнал об этом раньше её.
Констер оправил мундир.
— Я пойду к генералу прямо сейчас и потребую, чтобы он позволил мне вести атаку. Это моё право!
— Никто ничего не требует у Тамаса. — Возразила она.
— Я потребую!
Она взяла его руку и положила ему на грудь.
— Нет, ты дурак! Ты ничего не добьешься, кроме выговора от генерала. — Она подняла палец к его губам. Теперь я должна привести мои дела в порядок. Приходи ко мне сегодня вечером. Если мне суждено умереть через два дня… ну, до этого я хочу получить много удовольствия.
Утром, перед атакой, Верундиш вызвали к генералу ещё раз. Когда она шла к палатке, её охватил страх, что Тамас решил отказать ей, страх, что Констер всё равно возглавит атаку, страх, что ей придется пустить пулю себе в голову, чтобы спасти Дженевай.
Когда она пришла к палатке, оба охранника встретили её задумчивым и молчаливым взглядом. Один из них возвестил о её прибытии, затем она нырнула внутрь, чуть наклонившись.
Когда она вошла, то протест, готовый сорваться с её губ, растаял, стоило ей увидеть палатку изнутри.
Бювар генерала был опрокинут, пол и стены палатки все в пятнах от чернил, бумаги и порох лежали в беспорядке. На массивном дубовом столе, на котором лежала двухсотлетняя карта, зияла трещина, железный канделябр, висевший над ним, теперь напоминал искореженную железную змею.
Генерал Тамас сидел в углу на стуле — единственной уцелевшей мебели в палатке, он сложил ногу на ногу и взирал на беспорядок с кислым видом.
— Сэр? — Обратилась к нему Верундиш.
Он бросил на неё взгляд и снова уставился на стол. Это был огромный стол. Чтобы нести его требовалось четверо мужчин, чтобы перевернуть — не меньше двух. Но Тамас был один.
Генерал встал и заложил руки за спину.
— Капитан. — Начал он. — Спасибо, что пришли. Я только что закончил разговор с Избранным Закари, это новый член Королевского совета и курьер при суде.
Не секрет, что Королевский совет и Тамас буквально держали друг друга за глотки, причём король не решал этот вопрос, правда, визит Закари не объяснял сломанный стол.
— Это сделал он, сэр? — Спросила Верундиш.
Она чувствовала злость за нанесенное ему оскорбление. Никто не имеет права войти в палатку Тамаса и проявить такое неуважение. Ведь он генерал. Её генерал!
— Что?
Тамас на миг показался искренне озадаченным, когда обводил взглядом беспорядок.