Шум в прихожей стоял невообразимый. Вот только сложно было обвинять в этом пришедших, ибо причиной его был Ворчун. Последний орал во всю лужёную гномью глотку. Орал, похоже, не особо разбирая, на кого и зачем орёт — просто сыпал отборным, едким матом. В ступоре от его ора пребывали все, кроме, разве что, карлов. Они — оба двое, — да ещё Карл Старший, стояли, кажется, вовсе Ворчуна не слыша. Ян им даже позавидовал.
— Что здесь происходит? — спросил он, сбегая вниз.
Неимоверно обрадованный его появлению и наступившей тишине, старший патруля, время от времени перебиваемый трактирщиком, рассказал грустную историю грехопадения Младшего.
4.— Кар-р-рл, — проворчал с оттенком презрения Вилли. — И ведь доволен собой, скотина! Ишь, какая гордая рожа! Победил он… Сколько заплатить пришлось?
— Двенадцать золотых марок, — внешне спокойно откликнулся Ян, — Ладно, Вилли, это пустяки. Нам сейчас хоть двенадцать марок, хоть сто двадцать, — один чёрт, заплатим и не заметим. Вот зачем он это сделал?…
— Он не совсем виноват, — совершенно неожиданно вступился за своего слугу Ворчун, — Этот… Джерри Мышонок, кажется?… всё затеял. Нет, я не оправдываю его….
— И правильно, — кивнул Ян. — Хорошо хоть, что поручение выполнил. Билеты отдай, олух!
Карл Младший, всё это время столбом простоявший у самой двери, встрепенулся и добыл из-за пазухи объёмистый свёрток. Подошёл к Яну, передал свёрток ему.
В свёртке имелся единственный документ — билет на целый вагон экспресса «Трамп — Северный пост». Северным постом издревле, с момента основания, по-настоящему именовалась Столица. То, что это название уже бог знает сколько времени не употреблялось в обиходе, не могло ни на йоту изменить мнения железнодорожных бюрократов. Вот именуется Столица Северным постом, и ещё сто лет будет именоваться. Хотя бы только на билетах и в названиях поездов.
— Молодец, — похвалил Ян карла и посмотрел на друзей, — Значит так…, поезд отходит завтра в полдень. Время обычное… В девять выходим — за три часа точно доберёмся.
— Доберёмся, — согласился Строри. — Ты ничего не забыл?
Ян воззрился на него с некоторым недоумением.
— Вечером тебя Арселий ждёт, и вечер, заметь, уже наступил. Я бы на твоем месте поторопился.
— Не опоздаю, — небрежно отмахнулся Ян. — Подождет Арселий. Никуда не денется.
Ворчун лишь плечами пожал: дело, мол, твоё, я-то никуда не иду…
Чего Арселий не любил, так это ожидания — и без того слишком многое отвлекало его от любимого занятия — рисования восковыми мелками на пергаменте. Нынче же дело обстояло гораздо хуже. Даже хуже, чем мог бы предположить молодой сопляк Ян Орлов, что запаздывал уже на полчаса.
Не было подозрений — были твёрдая уверенность и указание из Столицы — разобраться и покарать. Покарать убийц и грабителей. А также трапперов, нарушивших контракт. Все эти мерзавцы — убийцы, грабители и нарушители контракта были едины в трёх лицах — трапперы прайда Яна Орлова. А больше других был повинен сам Ян. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, как любят иногда говорить люди.
К Яну капитан порта относился нормально. По меркам Трампа, так и вовсе хорошо. Траппер был — не в пример другим! — спокойный и даже с некоторой толикой благородства. Особо не дурил — морды бил куда меньше остальных, девок не обижал, — в общем, образец идеального траппера, каким он должен был бы стать. Теперь не станет!
В иной ситуации, переговорив с глазу на глаз, Арселий обошёлся бы строгим внушением, а дело спустил на тормозах — пассажиров мало кто любил в Трампе, и Арселий к числу их любителей уж точно не относился. На тропе всякое случается. Бывает и такое, что трудно, а порой и невозможно, назвать убийством по факту. И ведь не поймешь, что истеричный, неуравновешенный пассажир мог счесть за убийство? Из указания, кстати, совершенно непонятно, что же там такое случилось и как все произошло. Зря — ох зря! — Ян Орлов связался с этими… пришлыми!
Незаметно мысли сменили направление и плавно перетекли на тему, давно и упорно тревожившую Арселия.
Если только слухи, которые стали всё упорнее циркулировать среди трапперов и уже дошли до него, окажутся верны… Если только окажется правдой весть, будто теперь на планету пойдут косяком туристы… Знакомый из Столицы как-то упомянул, что какой-то придурок снял гало-сериал о жизни трапперов, и теперь богатые экзальтированные дамочки и романтичные юнцы с соплями до подбородка осаждают таронские посольства с требованием виз… Идиоты!…
Господи, что ждёт Порубежье и Вольные княжества! От таких мыслей и впрямь захочется самому прирезать пару-тройку пришлецов!
— Терри! Готовы? — окликнул капитан своих бойцов.
— Готовы, — заверил его приземистый, но очень широкий в плечах и бёдрах гном, выступая из-за занавески. — Скучно только стоять…
— Постойте ещё немного, — попросил Арселий. — И, это…, Терри, вот если бы к нам сюда туристы-инопланетники полезли, что бы ты сделал?
— Я? — удивился гном. — А мне-то что? Мне хоть инопланетник, хоть сам Правитель. Закон есть закон!
— Молодец, — без особого воодушевления похвалил его Арселий. — Ладно, бди…
Вот так, подумал он, даже радушные хозяева — гномы — и те не слишком рады грядущему нашествию новых гостей. Оно, конечно, деньги рекой потекут… А всё же Тарон от этого что-нибудь да потеряет.
— Идёт, — басовито доложил из-за занавеси кто-то из гномов-стражников.
Ян вошёл в давно ему знакомый дом капитана гавани, толком ещё не понимая, что же его гложет. Вроде бы и причин для тревоги не было, но смутное, неуловимое ощущение опасности витало в воздухе, давило невысказанной угрозой. Впрочем, в этом доме не били в спину и не травили ядом — все было проще и как-то обыденней что ли.
Когда он поднялся шагов на десять вверх по лестнице, дверь внизу захлопнулась, и трое вооружённых до зубов гномов быстро и слаженно перекрыли единственный путь к отступлению. Небольшие — на пол лица — бронещитки с прорезями для глаз не давали рассмотреть выражение лиц и выяснить серьезность настроя, а то, что разглядеть было можно, — что еще можно разглядеть у гнома, кроме бороды и усов? — ничего полезного наблюдателю сообщить не могло.
Ян помнил, зачем его вызвали, но не представлял, где была допущена ошибка. Один пассажир мёртв, другой болтается где-то в лесах и вряд ли выйдет оттуда живым. Заслуги их прайда в этом походе явно перевешивают проступки!
Тем не менее, он потянулся к мечу и расстегнул зажим, удерживающий клинок в ножнах. Бог знает, чем может обернуться разговор в доме капитана гавани. И уж точно он не собирался это узнавать, рискуя лишний раз собственной шкурой. Если что, никакие гномы его здесь не удержат!
Так, хорохорясь, Ян добрался до четвёртого этажа и там уже повернул налево. Он бывал уже здесь не раз, и всегда его приглашали в роскошную, по земным чертежам построенную, каминную. Он не ошибся.
— Здравствуй, Ян, — коротко и сухо кивнул ему Арселий. — Садись, дорогой… Отдохнул? Отоспаться-то не успел, знаю, но покушать, да напряжение сбросить…
Ян молча передёрнул плечами — давай, мол, ближе к делу. Даже здороваться он не стал — не счёл нужным. И ещё отметил, что все занавеси, обычно собранные в затейливые гармошки цветными широкими шнурами, что крепились к подпиравшим потолок колоннам, ныне опущены и задёрнуты плотно. Как если бы за ними кто-то укрывался от постороннего взгляда. Понятно…
— Кофе, чай, тоник? — Арселий был сама любезность, а Яну становилось всё хуже и хуже — и настроение было препоганым, и вообще вся жизнь.
— Кофе, — бросил коротко, — Красный, разумеется.
Кофе когда-то привезли на Тарон первые колонисты. Хороший, наверное, был напиток. То, что выросло из тех зёрен здесь, а вернее — в Вольных княжествах на юге, мало походило на прежний кофе. Красный, например, как раз больше напоминал чай, а по вкусу… Бог его знает, что он там напоминал, но Яну нравился. Питьё из большой керамической кружки он отхлебнул с показным удовольствием. И показным равнодушием к риску — мол, не боюсь, что снотворное подсыпано.