Я напряглась под задумчивым взглядом Марэка, блуждавшим по моему лицу, домашнему платью, открывавшему руки, лабораторным перчаткам, встрепанным волосам. Да, такое изучение собственной персоны забавным не показалось.
— Какие правила? — ледяным тоном поинтересовалась я, вновь усаживаясь.
— Следить за языком, — подопечный издал смешок. — И не надо говорить, что они относятся только ко мне.
Я поджала губы: не надо, так не надо. Да и справедливое замечание.
— Что ты хотел? — спросила после затянувшейся паузы, устав гадать о настроении и поведении Онтэрго. Пусть память и потерял, но по-прежнему не боится меня и является упертым нахалом.
— С той кучей, — Марэк указал на книги, стопкой сложенные на чайном столике, — покончено. Хочу получить обещанное.
— Хорошо, — я кивнула.
Похвалить или не стоит? Не стоит. Расслабится еще.
— Не боишься, что сбегу? — спросил Марэк, когда я, надев теплое светлое платье с длинным рукавом, чулки и, повязав шейный платок, появилась в гостиной.
Замерла, на миг испугавшись, а потом решилась.
— Ты дурной, но не до такой степени. Кроме того, возьмемся за руки. Для гарантии.
Подхватив сумочку, я открыла дверь.
— Поползут удивительные слухи, госпожа Ш’энн, — тихо рассмеялся за моей спиной Онтэрго. — В отместку я даже отрицать их не стану.
— Ха! — с сарказмом выдала я. А сама подумала: действительно ведь поползут, и это будет неприятно, бросит тень на меня как на преподавателя. Наверное, не стоит за руки…
Но было поздно. Едва мы шагнули за порог, а я заперла дверь, Марэк сам взял меня за руку, крепко переплел пальцы.
Никуда не годится. Словно парочка влюбленных.
Хмурая, взвинченная, я пошла рядом с подопечным. Вырвать руку посчитала ниже своего достоинства. К тому же, непедагогично идти на попятную. Предложила — расплачивайся.
Парк в студгородке имелся, да еще какой: редкие экземпляры цветов, кустарников и деревьев, аллея пятисотлетних исполинов-дубов, сумрачный уголок хвойных, уютные беседки, фонтанчики, пруд с лебедями и даже летнее кафе, окруженное цветущей сиренью. Красоты зеленой зоны, каюсь, оценила лишь однажды, в день своего переезда в Кархерш, а после… было не до этого. Может, и зря редко (точнее, никогда) не гуляла.
Мы торопливо прошли по дорожке мимо домиков других магистров, будто оба опасались, что нас увидят. А возможно, просто хотели быстрее достичь аллеи, видневшейся впереди.
Уже смеркалось. Небо, того роскошного синего оттенка, что бывает у халькопирита, на удивление, чистое, ясное, опрокинулось над верхушками деревьев. Над горизонтом справавосходили три ярких звезды Ассандры. Недавно прошел дождь, дорожки ярко блестели в теплых желтых лучах светильников. Сырой воздух усилил ароматы недавно появившейся зелени, липких почек и начавших цвести акации и чубушника.
Как только повернули на аллею, мы оба синхронно замедлили шаг. Показалось необычным, что молчание, как и присутствие Марэка, не тяготило. Всегда считала, что наличие спутника, гостя или слушателя обязательно предполагает завязывание светской беседы, тишину в этом случае рассматривала как игнорирование. Однако сейчас слова воспринимались лишними, а идущий рядом парень — гармоничным дополнением к вечеру.
В этот час под огромными кронами дубов соизволили прогуляться лишь единицы. Сочный аромат прения и желудей ударил в ноздри, я поежилась от налетевшего прохладного ветерка, а Онтэрго крепче сжал мою руку. Ладонь парня показалась столь обжигающе горячей, что по спине прокатился жар. Я сразу же согрелась.
— Могу куртку свою дать, — предложил подопечный, оглядев меня.
— Себе оставь, — оборвала я, представив картину: я иду рука об руку с собственным студентом, с его курткой, накинутой на плечи. После этого точно не останется сомневающихся в природе нашего взаимодействия.
— Мне уже не холодно, — миролюбиво пояснила я, мягко улыбнувшись Марэку, чтобы успокоить его и развеять сомнения. Да и не наказуемо проявление заботы.
Где-то через полчаса мы свернули к пруду. По-прежнему молчали. Остановились у деревянных перил, глядя на воду.
Вечер окрасил водоем в цвет маренго, сквозь потемневшую гладь уже нельзя было рассмотреть удивительные камни на дне и стайки юрких ярких рыбок. Вода отражала светильники, установленные вокруг, желтые маслянистые пятна слабо колыхались, умиротворяя.
— Расскажешь что-нибудь о себе? — вдруг нарушил тишину Онтэрго.
Ну развлекать незнакомца историями из своей жизни не привыкла, не собиралась. И хотела уже ответить резким отказом, когда вспомнилась эта злополучная папка, врученная мне целителем. Среди прочего там был совет про работу с ассоциативной памятью и о том, что Марэку полезно делиться сохранившимися воспоминаниями. Существовала большая вероятность, что они потянут за собой пока скрытые.
— И что ты хочешь услышать? — спросила в конце концов, не сумев до конца избавиться от недовольства.
— Почему артефакторика? — парень встал поближе. — Драконы ведь не только отлично разбираются в камнях и металлах, они еще и талантливые огненные маги.
Я пожала плечами:
— Во мне ни капли огня. А артефакторика из-за аметиста.
— Аметиста?
Онтэрго облокотился одной рукой о перила, с интересом вглядываясь в мое лицо.
— Мама надела кольцо с ним на какой-то ужин. Мне было десять. Камень заворожил. Я глядела, не отрываясь, и вдруг почувствовала его зов, его силу. Инстинктивно направила свою в ответ. В общем, гости пили из фамильных кубков из доронита, они все опрокинулись, вино залило скатерть. Видишь ли, аметисты сильно против любых крепких напитков. На следующий день меня привезли в мастерскую артефактора. И я поняла — вот оно, мое.
Марэк одобрительно кивнул, продолжая всматриваться мне в лицо, будто желал вытянуть еще что-нибудь. Но хватит уж. Пора выполнять предписание целителя.
— Теперь ты, — я многозначительно посмотрела на парня. Тот посерьезнел, выпрямился.
— То, что помнишь, разумеется, — подбодрила. — Детство?
— Кое-что помню, — Онтэрго, наморщив лоб в задумчивости, взъерошил волосы.
— Ты сразу решил подвизаться на военном поприще?
Фразу «пойти по стопам отца» решила не использовать, памятуя прошлую вспышку и признание парня.
Марэк с улыбкой покачал головой:
— Лет в одиннадцать я мечтал стать акробатом-эквилибристом.
Я приоткрыла рот от удивления. Онтэрго рассмеялся:
— Не смотри так, Элейна. Я тогда впервые попал на цирковое представление, и эти ребята, которые творили такое, имея под ногами или руками бездну, так впечатлили, что я решил: сбегу из дома и научусь этим трюкам.
— Боги-создатели, — пораженно пробормотала я. — И что, сбежал?
— Для начала решил потренироваться, — со смехом продолжил парень, засунув руки в карманы куртки. — Ну и все закончилось тем, что я навернулся и сломал ногу. На шум примчался Дайсэн, самый старший мой брат. Но надо сказать, не сдал меня. Доволок до комнаты, объяснил всем, что я с лестницы неудачно упал. И все равно много дней я лежал в постели. Думал, лучше б шею свернул, вот так от скуки умирал. Время тянулось как вечность.
Оказывается, мой студент весьма склонен к авантюрам, а я-то полагала, что у него ни фантазии, ни азарта и только правильные вещи в голове.
— Ну а ты в цирке была? Или не вылезала из библиотеки и мастерской? — Онтэрго нагло пихнул меня пальцем в бок, усмехнувшись.
Я скривилась. Ведь и правда не была…
Домой вернулись часа через два. Больше историями из жизни не делились. Обсуждали Кархерш, академию, военную школу, привычки друг друга. Заспорили о теории профессора Михаэлла о социальном развитии общества (предупредила Марэка, что его ждет тест на эту тему). Мы обошли весь парк, к концу прогулки у меня гудели ноги и даже заболела голова от обилия свежего воздуха. Но все равно не жалела о проведенном времени. Продуктивно и великолепно проведенном.