А в начале весны притащил нас с Юлькой в гараж и продемонстрировал полностью восстановленный и даже идеально перекрашенный Форд Эскорт — собрался продавать…
Машина ушла спустя сутки после того, как была выставлена на продажу. И даже без торга, как с довольной ухмылкой заявил Пашка, сидя за кухонным столом и налегая на суп. Именно в тот момент я, наверное, впервые за долгое время подняла голову, не опасаясь смотреть мужу в лицо…
Я и забыла, что в его глазах способна уместиться целая Вселенная — миллионы насмешливо мерцающих звёзд и причудливых созвездий, азарт, искреннее мальчишеское самодовольство и где-то в самой глубине зрачков что-то ещё… Наверное, какая-то его личная, не видимая чужому глазу победа, маленькая, но почему-то болезненная… Как кусок льда, острый, неогранённый, навсегда затаившийся в уголках глаз на краю этой самой Вселенной и способный изрезать душу в клочья…
— Маааш! — Пашка нахмурился и вскинул брови. — Ты чего?
Покачала головой, отворачиваясь и вытирая слёзы. Схватилась за тряпочку, протёрла рабочий стол, зачем-то отрезала ещё хлеба… Отложила нож, с трудом проглотила ком в горле, снова повернулась к мужу…
— Паш… Пашкааа…
Бросилась к нему, обняла за шею, прижала к себе… Слёзы катились по щекам, рыдания сдавили грудь, горло стянуло обручем. Почему-то хотелось сказать, что я скучала, безумно скучала… Но это, наверное, было бы глупо, и я просто водила пальцами по его коротко стриженному затылку, целовала в макушку, едва не душила объятиями…
Пашка честно терпел целых минут пять, потом осторожно запрокинул голову и, улыбаясь, насмешливо проворчал:
— Мань, суп стынет, я доем, ладно? Потом ещё пообнимаемся, честно…
Уууу, скотина бездушная!
Сквозь смех отвесила ему лёгкий подзатыльник, опустила руки и шутливо проворчала:
— И как я с тобой столько лет живу — ума не приложу…
Вытерла рукавом лицо, хотела пройти в ванную…
Пашка удержал меня за руку, глядя снизу вверх неожиданно серьёзным взглядом. Повернул мою ладонь к себе, медленно провёл большим пальцем по внутренней стороне, щекоча кожу, коснулся губами самого центра…
— Не знаю, Маш… — в его ровном тихом голосе послышалась какая-то щемящая нежность, почти благодарность…
Мне же не почудилось, да?!
Сердце ухнуло куда-то в пятки, захватило дух…
— Ешь уже! — я улыбнулась, освобождая руку из его пальцев. — А то остынет твой суп…
Вечером этого же дня Пашка вернулся домой раньше почти на целый час. Выгрузил из кармана куртки на кухонный стол привычный чупа-чупс, кошачий корм и… крошечный полиэтиленовый прозрачный пакетик… Ушёл обратно в коридор раздеваться…
Покраснела, кажется, до корней волос…
Едва муж вернулся на кухню, подняла на него глаза, тут же опустила, закусила губу…
— Паш, зачем? Мне и носить-то это некуда… И руки у меня в краске всё время… Не надо было тратиться…
Пашка только скептически вздохнул, доставая из миниатюрного пакета тоненький браслет и хватая меня за запястье…
Насмешливым назидательным тоном проговорил, расправляя золотую нитку и осторожно воюя с застёжкой:
— Знаешь, Маш, мне однажды один человек между делом озвучил интересную мысль — в машину, как и в женщину, надо вкладываться. С машиной понятно… А женщина ещё должна уметь принимать подарки. Понимаешь? Не кривить недовольное лицо, как у тебя сейчас, а… радоваться.
Подозреваю, что сказано это было совсем не такими безобидными словами… Но суть я поняла. Смущённо усмехнулась — неловко до ужаса… И я, наверное, догадываюсь, кто и когда ему это сказал…
Подняла на мужа сияющие глаза. Больше не пряча улыбку, прошептала:
— Спасибо, Паш…
***
Весна сильно запаздывала, словно из вежливости не желая выгонять такую надоевшую зиму. Гололёд, сугробы, мороз, а над этим всем в невозможно сияющей голубизне неба слепило яркое, но ещё холодное солнце…
Наверное, я ждала эту весну как никакую другую за свою жизнь. В душе теснилось и рвалось наружу какое-то необъяснимое восторженное чувство… Почему-то казалось, что как только расстает снег и оживёт природа, непременно случится что-то безумное и прекрасное, похожее на глубокий мощный вдох свежего пахнущего травами воздуха, сделанный после долгого погружения в илистую зеленоватую глубину непроходимого болота. Что-то такое, от чего уже сейчас хотелось смеяться и кружиться по комнате, раскинув руки… И даже само это ожидание ощущалось чем-то новым, сказочным, полным света и тепла…