«Пошли, Дуг. Я связался по телефону с твоей женой».
Это выбило его из равновесия. Он схватил трубку и услышал знакомый голос Тельмы: «Дуглас! Дуглас!» Им нужно было сказать так много, что они не могли промолвить и слова. Наконец Тельма спросила:
«Когда я смогу тебя увидеть?»
«Через несколько дней, дорогая. Я ищу „Спитфайр“. Я хочу совершить последний вылет до того, как все закончится».
«Боже! Тебе все еще мало?!» — охнула Тельма.
Он начал говорить, пытаясь объяснить ей то, что сам еще не осознал полностью. Он только хотел оказаться на том месте, которое считал своим.
Этой ночью он спал спокойно, а утром американцы отвезли его в Париж. В штабе Королевских ВВС он спросил о Люсиль и Хике. Выяснилось, что его опасения оправдались. Немцы приговорили всех троих к смертной казни, однако имелись сведения, что казнь была заменена тюремным заключением в Германии. Они постараются найти французов и сообщат ему.
Люсиль тоже! Он вышел, надеясь, очень надеясь, что с ней все будет в порядке. Их судьба была единственным черным пятнышком на сверкании только что обретенной свободы. Он начал расспрашивать о своих старых друзьях по эскадрилье. Новости были не из лучших, слишком многие погибли. Но Табби Мермаген оказался во Франции, и штабисты отыскали его с помощью телефона. Этот коммодор авиации (уже!) находился в Реймсе. Чуть ли не самым первым вопросом, который задал Бадер, был:
«Ты можешь достать мне „Спитфайр“? Я хочу попробовать еще раз».
На другом конце линии раздался довольный смешок.
«Мы так и думали, что ты это скажешь. Я имею строжайший приказ главнокомандующего не даватьтебе «Спитфайр». Точно такие же приказы имеют все командиры частей. Однако я могу отправить тебя на самолете прямо в Лондон».
Во второй половине дня Мермаген прилетел в Париж и сделал то, что обещал. Дряхлый «Ансон» медленно полз над полями, которые когда-то были охотничьими угодьями Бадера, однако он не мог узнать ничего. Оказавшись над Ла-Маншем, Бадер сразу принялся высматривать берега Англии. Они пересекли берег возле Литтлхэмптона, и слева Бадер сумел в туманной дымке различить Тангмер.
Самолет приземлился на аэродроме Нортхолта, и Бадер тут же попал в объятия Великой Машины. Его принялись осматривать, выслушивать стетоскопами, выстукивать и ощупывать. Потом его переодели в новую форму и посадили заполнять бесчисленные бланки и отбиваться от назойливых репортеров.
На следующее утро он вместе с Тельмой укрылся в маленьком частном отеле в Девоне. Бадер неожиданно понял, что не желает встречаться с людьми, строить планы и даже читать приходящие грудами письма. Бывший экстраверт резко переменился. Теперь он пытался забиться в раковину частной жизни, чтобы отрастить новую оболочку, пригодную для новой жизни в новом мире. Его слава не только не рассеялась, но стала легендарной. Люди рвались встретиться с ним, что было еще невыносимее. Он даже перестал подходить к окну, чтобы его не увидел кто-нибудь из старых друзей.
Через 3 недели они вернулись в Аскот, и Бадер старался держаться подальше от окон, чтобы избежать неприятных ему визитов. Однажды на улице его поймала какая-то странная женщина, которая принялась бормотать разные глупости. Бадер терпел, пока она не ляпнула:
«У вас нет ног, и какое занятие вы считаете самым трудным?»
Бадер свирепо рявкнул:
«Вытирать задницу после ванны, так как приходится в это время сидеть на стуле».
И все-таки в один из вечеров состоялась приятная встреча. Прибыли Сэйлор Малан, Боб Так, Краули-Миллинг, Джонни Джонсон и еще десяток ветеранов 1940 года. В Белфри-Клабе в Белгравии был устроен торжественный обед, и он почувствовал себя легче.
Бадер получил назад свою летную книжку и вернулся в старые дни Тангмера. Последняя запись лаконично гласила: «Полет в район Бетюна. Сбит один истребитель Me-109, столкновение с другим. Плен. Уничтожены два истребителя Me-109».
И ниже итог: «Общее количество уничтоженных вражеских самолетов — 30».
Это был его личный счет, о котором он никогда не упоминал. Все летчики-истребители имели такой. Однако в него были включены самолеты, уничтожение которых нельзя было достоверно подтвердить. По самым строгим правилам учета личный счет Бадера составлял 22,5 самолета.
Из Парижа пришло радостное известие — Хике и Люсиль остались живы и сейчас находятся на излечении в госпитале союзников. Он написал, прося сообщить, когда они вернутся в Сент-Омер. Потом пришло сообщение, что французский суд приговорил выдавшую его Элен к 20 годам заключения. Бадер не испытывал ненависти к ней, а только жалел. Поэтому он написал французскому правительству просьбу сократить срок заключения до 5 лет.
Однажды он отправился в Хуллавингдон в Имперскую летную школу повидать Руперта Ли и устроил с ним учебный воздушный бой на самолетах Майлс «Мастер». Потом Бадер залез в кабину «Спитфайра» и полчаса выписывал петли и бочки, с радостью обнаружив, что чувство самолета снова вернулось к нему. Они приземлился с прежним блеском в глазах. С этого момента он вновь ощутил в себе ток жизни и начал понемногу выбираться из раковины. Через 2 дня он начал добиваться отправки на Дальний Восток, чтобы принять участие в войне с Японией. Прошлое должно оставаться прошлым. Теперь ему требовалось как можно быстрее восстановить утерянное за годы, проведенные в Германии. Он был уверен, что еще может пригодиться, но в министерстве авиации думали несколько иначе. Он уже сделал более чем достаточно. К тому же врачи утверждают, что в тропиках у него возникнут проблемы с культями. Может, они были и правы, однако он не ослабил своих усилий, что вскоре привело к новым столкновениям.