Жрица позабыла. Недели шли за неделями, и Люди продолжали свой путь на запад, в остывающее лето, к Слиянию Трех Рек.
Наконец они вышли на пологий склон над Тремя Реками. Долгий обратный поход почти завершился. Тропа вилась по склону, а внизу, в туманной долине, сияли воды Трех Рек.
День уже клонился к вечеру, пора было подумать о ночлеге. И тут случилось странное.
Жрица шла в голове отряда, между Волчьим Деревом и Пылающим Оком, которые несли свертки со священными предметами. И вдруг прямо у тропы что-то вспыхнуло и заискрилось. Жрица увидела красные и зеленые блики, сверкающие петли, ослепительно белый стержень. Белое сияние крутилось в воздухе, как вихрь.
На него было больно смотреть. Жрица заслонила глаза рукой. Все вокруг кричали от страха.
Потом свет исчез — так же внезапно, как и появился. Воздух очистился. Жрица моргала, глаза у нее болели, в голове помутилось.
— Что это было? — спрашивали Люди.
— Что будет с нами?
— Спаси нас, Серебристое Облако!
— Жрица! Жрица, скажи нам, что это!
Жрица облизнула губы.
— Это Богиня прошла мимо нас, — наспех придумала она. — Это был край ее одежды.
— Да, — заговорили все. — Это была Богиня. Она. Так и есть.
Люди застыли как вкопанные, ожидая — не вернется ли
Богиня. Но ничего больше не случилось.
Тут Ведунья закричала:
— Да, это была Богиня, и она взяла Меченого Небесным Огнем!
— Что?
— Он шел здесь, сразу за мной, когда появился свет. А теперь он пропал.
— Как пропал? Куда? Почему?
— Ищите! — завопил кто-то. — Ищите все! Меченый! Меченый!
Поднялась невообразимая суматоха. Люди бросались туда-сюда, не зная зачем — лишь бы не стоять на месте. Серебристое Облако призывал к тишине и спокойствию. Больше всех всполошились матери: их пронзительные крики перекрывали общий шум, и они с плачем метались вокруг, простирая руки.
Жрица не сразу вспомнила, которая из них мать Меченого — ну да, это Алая Дымка Восхода четыре лета назад родила мальчика с родимым пятном. Но матери племени растили детей сообща, и они не слишком заботились о том, кого которая родила: Источник Молока, Белый Снег и Замерзшее Озеро были так же потрясены загадочным исчезновением мальчика, как и Алая Дымка Восхода.
— Должно быть, он сбился с тропы, — сказал Расколотая Гора. — Я поищу его.
— Он был здесь, — отрезала Ведунья. — Это свет поглотил его.
— Ты сама видела?
— Он был позади меня, когда это случилось. Но не настолько позади, чтобы потеряться. Это свет его взял. Свет.
Расколотая Гора все же настоял на том, чтобы вернуться и поискать, — но поиски ни к чему не привели. Они не нашли ни единого следа, и уже становилось совсем темно.
— Надо идти, — сказал Серебристое Облако. — Здесь не место для ночлега.
— Но Меченый...
— Он ушел от нас, — безжалостно отрезал Серебристое Облако. — Ушел со светом Богини.
— Свет Богини! Свет Богини!
Все тронулись в путь. Жрица была поражена до глубины души. Она смотрела в тот слепящий свет, и глаза еще болели, а когда она закрывала их, перед ней плавали багровые пятна. Но вправду ли это была Богиня? Жрица не знала. Раньше она никогда не видела такого света — и надеялась, что больше не увидит.
— Значит, Богиня все же захотела взять одного из наших детей, — сказала Ведунья. — Так, так, так.
— Ты ничего не понимаешь в таких вещах! — обрушилась на нее жрица. — Ровно ничего!
Но что, если та права? А ведь это вполне возможно. И даже очень вероятно. Такой ослепительный свет мог быть только знамением Богини.
Богине потребовалось дитя? Зачем? Какой в этом смысл?
Нам никогда не понять ее, решила жрица глубокой ночью, размышляя на все лады о странном событии. Она Богиня, а мы лишь ее создания. И Меченый Небесным Огнем исчез. Это выше всякого понимания, но да будет так. Ей вспомнились слухи о том, что Серебристое Облако собирается принести в жертву дитя, когда они придут к Слиянию Трех Рек. Теперь хотя бы перестанут говорить об этом. Они почти у цели, и Богиня взяла к себе дитя без их участия. Жрица надеялась, что Богиня удовлетворится этим. В племени не так много детей, чтобы они могли пожертвовать ей еще одного.
Неандерталец? Получеловек? Мисс Феллоуз не верила своим ушам, ее обуревал гнев, и она все яснее сознавала, что ее предали. Неужели ребенок в самом деле неандерталец? Если Девени сказал правду, то ее худшие опасения осуществились.