От неожиданности Ангус сбился с такта, толкнув какого-то господина, танцевавшего с дамой рядом с ним.
— Извините, сэр! — отрешенно пробормотал он.
«Отряд в восемьсот человек? Не может быть! Здесь какая-то ошибка! Да что она, с ума сошла? Восемьсот! Я, глава клана, и то шестьсот от силы набрал! Да и от тех, когда подходили к Эдинбургу, осталось, дай Бог, сорок — прочие же заявили, что не повернут оружие против своего принца…»
— Ей даже звание дали, — продолжала Адриенна. — Они обращаются к ней не иначе, как «полковник Энни»! Она сама назначает себе офицеров. А адъютантом у нее капитан Макгиливрей…
На этот раз Ангус не только остановился, но и пошатнулся, с трудом удерживая равновесие. Заметив, что он побледнел, Адриенна поспешила взять его под руку и вывести на террасу. Холодный свежий воздух привел Ангуса в чувство. Адриенна, удалившись на минуту, вернулась с бокалом вина.
— Выпей, полегчает.
— Откуда ты все это знаешь? — снова спросил Ангус, принимая из ее рук бокал. — Ты уверена, что это все правда?
— Мои источники еще надежнее, чем у Хоули, — загадочно улыбнулась она. — Когда твой полковник с триумфом войдет в Абердин, ты по-прежнему будешь уверять, что она дома и пишет письма?
Ангус рассеянно потер висок.
— Неужели… — отрешенно пробормотал он, — это правда? Да, я всегда знал, что Энни эксцентричная женщина, но не до такой же степени!..
— Что ты хочешь, — усмехнулась Адриенна, — война, Ангус! В такое время люди иногда совершают такие поступки, на которые никогда бы не решились в мирное время. Порой человек сам не знает, на что он способен. Часто, — она многозначительно подмигнула ему, — приходится играть роль, изображать из себя не того, кто ты на самом деле. Например, притворяться, что ты без ума от мужчины, тогда как на самом деле тебя от него тошнит…
— Ты имеешь в виду Уоршема? — догадался Ангус.
— Уоршем — свинья! — фыркнула Адриенна. — Грубая, жестокая свинья. Каждый раз, когда я утром ухожу от него, я потом по три часа моюсь — так он мне противен…
— Тогда почему же…
— Ни за что не догадаешься! — усмехнулась она. — Потому, что он плохо читает. Так плохо, что другие офицеры над ним смеются. Однажды ночью он стал вот так вот читать вслух — думал этим меня позабавить. Я сказала, что от его чтения меня лишь клонит ко сну, так он нарочно продолжал, чтобы меня позлить. Он же изверг — его хлебом не корми дай кого-нибудь помучить. Читает мне, дурак, всякие депеши, документы — думает, я в них ничего не понимаю. А у меня память хорошая, я потом все записываю слово в слово и отсылаю нашим — уж им-то виднее, на что они им могут сгодиться… Я понимаю, это, может быть, не такой подвиг, как возглавить отряд, но каждый служит родине в меру своих способностей…
— Значит, ты шпионка? — От удивления глаза Ангуса полезли на лоб.
— Называй это как хочешь — шпионка, разведчица… Я же предпочитаю именовать себя верной якобиткой. Надеюсь, в следующий раз, когда увидишь меня выходящей от Уоршема, ты не будешь смотреть на меня таким быком?
На минуту Ангус совсем потерял дар речи.
— А теперь скажи мне, бравый ты мой капитан, — усмехнулась Адриенна, — эти письма от жены — они хотя бы существуют?
— Ты думаешь, — лицо Ангуса помрачнело, — Уоршем их от меня потребует?
— Вряд ли, но произвести обыск в твоей комнате ему ничего не стоит.
Ангус растерялся, дернул же его черт «изобрести» эти письма!
— Скучные подробности, говоришь, как она проводит дни? — Адриенна ободряюще похлопала его по плечу. — Не горюй, будут тебе письма! Есть у меня одна служанка, Констанс, — такая болтушка, что часами рта не закрывает. Уж она-то сумеет… Засажу-ка ее, пожалуй, на ночь за кипу бумаги — к утру все будет готово. Только сам не забудь прочитать, чтобы на всякий случай знать, что в них.
— Смотри, — нахмурился Ангус, — ты ничем не рискуешь?
— Рискую, — сказала она, — так что ты теперь передо мной в неоплатном долгу.
Чмокнув опешившего Ангуса в щеку, Адриенна выбежала с террасы. Через минуту она уже как ни в чем не бывало кружилась в вихре танца с новым кавалером.
Глава 12
Через три дня после вышеописанных событий курьер, явившийся к генералу Хоули, доставил ему известие, что мятежный принц покинул свой лагерь и направляется на восток. В тот же день лорд Льюис Гордон, покинув Абердин с тремя тысячами двумястами человек двинулся на помощь своему принцу, надеясь соединиться с его армией до того, как та достигнет Стерлинга.
Тринадцатого января, решив наконец, что ждать дальше становится опасно, Хоули направил своего адъютанта, генерал-майора Джона Хаска, навстречу мятежникам, а через два дня выступил в поход и сам, встретившись с Хаском под городом Фалкирком. Там же к ним присоединились двенадцать батальонов правительственных войск из Ар-гайла, пополнив их силы до восьми тысяч человек.
В первый раз с самого начала восстания силы с обеих сторон были равны, и обеим сторонам, как никогда, была нужна победа: Хоули — чтобы взять реванш за бездействие, допускавшееся им до сих пор, Чарльзу — чтобы поднять свой престиж, пошатнувшийся после отступления.
— Еще кружечку, Энни? — прогремел над столом бас Арчибальда Камерона. — Ты, я смотрю, еще ни в одном глазу, а нам нужно еще провозгласить как минимум два тоста — за твое мужество и за твою красоту!
— Наливай! — рассмеялась Энни. Выпила она, может быть, и немного, но голова у нее кружилась от всеобщего веселья.
Энни была единственной женщиной в таверне, в этом окружении суровых мужчин, каждый из которых ощущал себя живой легендой — еще бы, ведь они с таким триумфом дошли почти до самого сердца Англии, не важно, что потом им пришлось отступать… Пользоваться авторитетом в компании таких мужчин — почет для любой женщины. Они знали, что их предводительница не только с триумфом вошла в Абердин, но и была причиной ухода с шотландской земли датчан. Под Стерлингом обе армии повстанцев соединились. Выстроившись рядами на подходах к городу, воины принца воодушевленно приветствовали лорда Гордона, высоко размахивая над головами своими боевыми топориками.
Энни никогда раньше не приходилось видеть такого красочного зрелища, не говоря уж о том, чтобы принимать в нем самое непосредственное участие. Ей и самой не верилось в тот момент, что это она, Энни Моу, урожденная Фаркарсон, едет сейчас на коне в медном шлеме с пышными перьями, с трудом сдерживая наворачивающиеся на глаза слезы радости, с сердцем, готовым выпрыгнуть из груди от переполнявших его чувств.
Справа от нее, как всегда, ехал Джон Макгиливрей. Львиная грива гиганта была сейчас убрана в аккуратный хвостик, начищенные латы сверкали, взгляд бездонных черных глаз был, как всегда, мрачен, но Энни была уверена: сейчас Джона переполняют те же чувства, что и ее. Лейтенанты Роберт, Джеми и Эниас Фаркарсоны ехали следом, и между ними — с сияющим лицом, снова в строю, как и век назад, Ферчар Фаркарсон, казавшийся в этот момент самому себе бессмертным. Джиллиз Макбин ехал во главе своего клана, и радостный звук волынок Макбинов сливался в общем хоре с волынками Шоу, Дэвидсонов, Макдаффов, Мак-ферсонов, Макинтошей…
Чарльз Эдвард Стюарт, стройный, привлекательный двадцатичетырехлетний мужчина в небесно-голубом камзоле с перекинутой через плечо клетчатой накидкой, ожидал их, чтобы приветствовать лично. Принц приветствовал всех вождей, не забыв никого, под радостные крики их соплеменников. Когда Энни подъехала к принцу, намереваясь спешиться и поклониться, Чарльз вместо этого сам спешился и склонился перед ней в знак особой признательности к ее заслугам и обратился к ней с небольшой приветственной речью, в которой назвал ее «ma belle rebelle» — «моя прекрасная бунтовщица». Речь его высочества вызвала такие восторженные крики в толпе, что от сотрясения воздуха с ветвей ближайших деревьев осыпался весь иней. Но больше всех, пожалуй, радовался за внучку стотринадцатилетний Ферчар, со слезами на глазах обнимаясь, забыв о приличиях, со стоявшим рядом лордом Джорджем Мюрреем.