Раньше пустыня представлялась Вэл чем-то вроде бесплодной лунной поверхности — мили и мили гонимого ветром песка вплоть до ровной линии горизонта. Часть окрестностей действительно была такой, но чаще женщины вставали лагерем близ водоемов, или, по-местному, гельт. Вокруг них росли древние кипарисы, смоковницы, оливы, тамариск и финиковые пальмы. Зачастую приходили напиться дикие овцы, гривистые бараны, антилопы и неодомашненные верблюды. Из нор попискивали фенеки — крошечные пустынные лисы с шерсткой желтой, как маргаритки.
Женщины спали по двое-трое в шатрах, простых убежищах из холста на деревянном каркасе, легко перевозимых с места на место.
По ночам Вэл обычно шла к Симоне либо принимала у себя в шатре Миру. С Мирой приходилось сдерживаться, не отвечая на прикосновения взаимностью, центром любовных игр становилось кормление друг друга. Большую часть времени Мира буквально проедала себе путь к оргазму. Хлеб с маслом вместо грудей. Сливы взамен киски, язык и зубы в качестве половых органов.
Порой Вэл становилось ее жалко, но затем происходила какая-нибудь новая жестокость, очередной озабоченный и глупо храбрый юнец уединялся с Мирой в пустыне и пропадал навсегда. После этих убийств та постоянно возвращалась одна и у ее бедра, словно полицейская дубинка, раскачивался грязный, окровавленный дилдо. Всякие вожделение и привязанность, которые начинала было к ней испытывать Вэл, тут же исчезали.
Впрочем, до поры до времени Вэл оставила мысли покинуть лагерь, поняв, что проще жить среди этого странного сестричества, несмотря на сомнительность предлагаемого им комфорта.
Накануне в лагере пустили по кругу тройку молодых парней, охотно позволивших себя заманить. Один был негром с толстыми, как инжир, губами, двое других поджарыми и мускулистыми, словно акробаты. Стоячие члены всех троих не уступали толщиной их же запястьям.
Наконец очередь дошла до Вэл, удивленной тем, как молодо выглядели парни, как старательно храбрились и, позднее, сдерживали крики, когда их пронзали все более толстыми дилдо. Черненького Мира забрала себе и куда-то с ним пропала.
Один из оставшихся умер, а второй в полубессознательном состоянии уполз, капая кровью из прямой кишки.
Ранним утром с юга налетел горячий ветер, от которого в воздух поднялись тучи песка, дрожали финиковые пальмы и стонали кипарисы. Резко похолодало, и женщины прятались в шатрах.
Вэл и Симона сплелись в объятии.
— Ненавижу ветер, — вздохнула Вэл.
— Понимаю: будто мать воет на похоронах детей. — Ее рука забрела в неожиданное место на теле Вэл. — Вот здесь... тебе нравится?
— Очень, а тебе?
— О да!
— Тот парень, которого Мира на днях увела в пустыню... — начала Вэл. — Как думаешь, она убила его?
Симона вздохнула.
— Не знаю и знать не желаю. С нее станется.
— Но зачем?
— Мало ли зачем? С незапамятных времен на женщин и детей охотятся серийные убийцы-мужчины. Возможно, Мира считает, что помогает восстановить равновесие. А возможно, она folle... или, как ты бы сказала, больная на всю голову.
Ласки утратили притягательность. Перекатившись на спину, Вэл уставилась на месяц, тонкий, как золотые кольца в темных сосках Симоны.
— Qua-tu? Что случилось? — Над Вэл нависло лицо Симоны, окруженное пышным ореолом пшеничных волос.
— Да так... вспомнила кое-что. Тот юноша, который умер, похож на одного человека.
— Из другой жизни?
— И да и нет. Я встречала его и раньше, но теперь он здесь. По крайней мере, я так думаю. Его зовут Маджид.
Описав Маджида, она рассказала об их знакомстве и том, как его умыкнул Филакис.
Глаза Симоны светились в темноте белизной белков.
— Значит, ты его знаешь? Знаешь человека по кличке Турок?
— Видела дважды. Один раз с расстояния, когда он пересекал двор, а второй раз, когда пришел и забрал Маджида.
— Если твой приятель с Турком, пиши пропало. Если и вернется, то совершенно другим человеком и ты все равно его не захочешь.
— Я должна отыскать Маджида.
— Не мели глупостей. Если он и впрямь здесь, неважно, с Турком или без, то, скорее всего, тебя позабыл. Неужто не заметила? Здесь так трудно становится вспомнить определенного человека... рано или поздно перестаешь отличать одно тело от другого. Все сливаются в одного секс-партнера, один секс-орган.
Вэл заметила и сочла это пугающим.
— Неважно. Я все равно должна его отыскать. По крайней мере, попытаться.
— Да ты никак спятила, — вздохнула Симона. — Говоришь так, будто в него влюблена.