Петренко Николай ШЕСТЬ ОГНЕЙ
Орехи уродили на славу. Дед Гавриил потрусил дерево, и они словно град посыпались в густую траву. Будет внукам чем полакомиться… Да и в Золочев на базар есть с чем съездить… И тут со стороны улицы послышались шум, возбужденные голоса. Старик присмотрелся. Он увидел, как отовсюду сбегаются односельчане, вездесущие мальчишки спешат получше устроиться на деревьях, растущих вдоль улицы.
От запруды шло подразделение, которое вел усатый гвардеец-старшина. Лица бойцов утомленные, одежда запыленная… Сколько пришлось им пройти нелегкими дорогами войны, прежде чем добрались они до его родного села Трудовач.
— Привет, отец! Ну, как орехи? — приветливо улыбнулся смуглый солдат, крайний в строю, — видно, бывалый, с орденом и медалями на груди.
— Щедро уродили. Заходите. И кроме них есть что отведать, — радостно оживился старик.
— Спасибо, отец, мы б и рады, да вот времени нет, — ответил боец, но все же повернул к плетню, подставил пилотку, в которую Гавриил обеими пригоршнями высыпал орехи.
— Обождите, я еще соберу… — метнулся дед к дереву, да только не было времени у солдат. Уж больно спешили они туда, на запад.
— Ну, как, друг Владимир, был в селе? — суровым хриплым голосом встретил Сосна Владимира Иванюка, который только что спустился в схрон.
Если бы кто-нибудь посмотрел в этот момент на лицо предводителя бандитской боевки, то его удивила бы разница между словом «друг» и злобным, звериным взглядом. Но парень знал: здесь обращение «друг» заведено как обязательное, поэтому на подобные мелочи не обращал внимания.
— Ходил. Там как раз солдаты прошли.
— Солдаты? В Трудоваче?..
— Да. Небольшое подразделение. Видимо, на фронт направлялось.
— Что ж, пусть идут на свою голову. Может, назад и не вернутся… А что люди?..
— Многие с радостью солдат встречали. Один старик даже орехами угощал…
— Кто?! — маленькие заплывшие глаза Сосны полыхнули недобрым огнем.
— Старик Шкаруда… Предупредить бы его надо…
— Предупредить? Ну, это уже моя забота… — И, повернувшись, бросил в темень схрона: — Ты, Гай, и ты, Назар, сегодня со мной в село пойдете!..
Минуту помедлил, будто что-то припоминая, потом сказал Владимиру:
— Ты пока свободный. Можешь отдохнуть. Завтра задание будет посложнее.
— Что же, дядя Дмитрий, его за тот десяток орехов убили?.. Так ведь получается?.. — дрожащим голосом расспрашивал Владимир уважаемого всеми односельчанами Дмитрия Болюбаша, к которому не раз заходил поговорить, посоветоваться.
Тот сидел печальный, задумчивый. Вроде и не слышал вопроса. Потом сказал: — И какой это гад мог навести на Шкаруду бандитов?..
— Но ведь я им ничего такого не сказал, — вдруг вырвалось у Владимира…
Болюбаш стремительно вскочил, крепкой рукой схватил паренька:
— Знаешь? Знаешь?.. И молчишь?.. О таком нельзя молчать, нельзя!.. Да стой же!..
Обнял парня за плечи, привлек к себе:
— Зайдем-ка в хату… Разговор был нелегкий.
— Не по дороге тебе с ними, не по дороге, покалечат они твою жизнь!..
Бывший фронтовик советовал Владимиру завтра же сходить в райцентр Красне к чекисту Антюфеву.
— Скажешь, что от меня, честно во всем признайся… Владимир колебался, но все же согласился с Болюбашем: действительно, так будет лучше…
Ведь как получилось: втянули его в это дело еще мальчиком, когда немцы здесь были. Говорили: «Будем бить этих швабов!..» А сейчас своим пулю в лоб.
Но когда вышел от дяди Дмитрия и садами пробирался домой, со страхом подумал: «Узнают — не помилуют, растерзают…»
Кончилась бессонная ночь. К утру Владимир собрал небольшой чемоданчик и глухой тропинкой пробрался к железнодорожному полустанку. Прощай, родное село!
Через полчаса поезд подвозил его к большому городу.
Директор Львовского ремесленного училища приветливо встретил парня. Внимательно выслушал его и велел написать заявление.
Учился он хорошо, старательно осваивал специальность, подружился с ребятами.
— А жизнь-то, оказывается, прекрасна! — не раз думал Владимир.
С удовольствием трудился на сооружении нового цеха завода автопогрузчиков, куда их водили после классных занятий. Это будет его родной цех, родной завод. Радостно Владимиру: лучшего места в жизни он и не мог желать себе.
Вот только по ночам не давали ему покоя мрачные мысли: клубятся еще в темных схронах бандеровские недобитки. Жалел, что не пошел тогда в район, по совету Болюбаша, к Антюфеву.
И радость, и страх перемешивались, не давали покоя…
Вдруг пришло письмо от матери. Горькое, страшное письмо.
«Уже, сынок мой, мы с тобой сироты… — горем дышали неровные буковки. — Убили отца, проклятые… И за то, говорили, что ты не захотел прислуживать им, убежал из ихних схронов. Предатель, говорили…»
Бродил вечерним Львовом, пораженный страшной вестью. Пальцы туго сжимались в кулаки. «Говорите, предатель? — стучит в сердце, в висках, вороша страх, горе, обиду и злость. — Нет, врете, не предатель! Кого я предал? Втянули вы меня в свои схроны, уговаривали, угрожали…
Бежал от вас, говорите? Погодите же! Теперь я сам к вам приду! Не будете знать спокойной жизни, не будете! Завтра же еду в село — чтобы отомстить за отца, за Гавриила Шкаруду, за все!..»
И вот станция Красне. Владимир знает, куда ему обращаться. Тогда не послушал Болюбаша, а ведь он правду говорил, как родному советовал!
Внимательно слушает паренька заместитель начальника райотдела госбезопасности капитан Антюфев.
— Знаю пароль, если не изменился, знаю многие псевдо. И схроны знаю. Хочу помочь в ликвидации банды, что в лесу за Гологорами. Отца моего убили за то, что я ушел от них…
Капитан Антюфев пристально всматривается в паренька: не провокация ли? Всякое ведь случалось. Но нет, голос звучит искренне, глаза смотрят прямо, открыто… А отец его действительно был за новую жизнь, секретарем сельсовета работал…
— Хорошо, хорошо, Владимир. Давай теперь поразмыслим вместе. — Капитан достал небольшую зеленоватую карту, разложил на столе. — Значит, в лесу под Гологорами? Вот это место, должно быть. Ты можешь разобраться?..
Пришел секретарь райкома партии Петр Васильевич Земляной — дело ведь важное. Надо все взвесить, обдумать.
Решали долго. Было далеко за полночь, когда наконец разошлись.
На прощание Петр Васильевич похлопал Владимира по плечу:
— Молодец, спасибо за помощь.
Чекисты приняли Иванюка в свою семью. Первой операцией в которой он взял участие, была операция по ликвидации банды Сосны. К схрону опергруппу вывел Владимир.
В лесу он шел первым. За ним — капитан и Григорий Гаврылив, односельчанин. Как и Владимир, он решил помогать чекистам. Цепочкой растянулись бойцы.
В густом кустарнике Владимир остановился, взглядом дал понять капитану, что следует быть особенно внимательным. Тот поднял руку. Группа замерла.
Владимир раздвинул ветки, показал на старый пень:
— Здесь…
Должен быть запасной лаз, но где он, паренек не знал.
Кольцо сомкнулось.
Лесную тишину нарушила резкая команда капитана:
— Выходите! Вы окружены!..
В ответ — ни единого звука. Только испуганный дятел вспорхнул с высокого бука.
В схрон полетела граната. Взрыв — и снова над лесом воцарилась тишина.
— Разрешите?.. — Владимир виновато смотрел на капитана.
Тот молча кивнул. Паренек спустился в схрон. Лишь гнилое тряпье валялось там на полу. Сосна, почуяв опасность, — успел уйти.