У всех нас, молодых и тех, кто прошел горнило гражданской войны, был один образец для подражания — Феликс Эдмундович Дзержинский. И, придя в старинный особняк на Совнаркомовской улице, где тогда размещалась ВУЧК, я не знал, что судьба меня дважды сведет с этим замечательным человеком.
Первая встреча состоялась зимой 1921 года. Находящийся в Харькове Дзержинский оказывал помощь руководству ВУЧК в организации борьбы с политбандами в республике. А когда из-за снежных заносов возникли перебои в движении поездов на Юго-Западной магистрали, Феликс Эдмундович, являвшийся также наркомом путей сообщения, возглавил аварийные работы.
Однажды на субботник вместе с рабочими-железнодорожниками вышли чекисты.
Мои товарищи Владимир Бойко и Иван Чистов обратили внимание на высокого худощавого мужчину в шинели, энергично орудующего лопатой. Он сбрасывал в кучу снег. Мужчина работал нагнувшись, и лицо его было трудно разглядеть. А когда разогнулся, мы с удивлением узнали Феликса Эдмундовича Дзержинского. Человек большой скромности, он выделялся лишь своим азартом в работе, и это несмотря на плохое состояние здоровья, подорванное тюрьмами и ссылками.
Мы, комсомольцы, получили тогда предметный, запоминающийся навсегда урок — каким должен быть чекист.
Вторая встреча с Феликсом Эдмундовичем состоялась в мае 1926 года. Меня вместе с сотрудниками Николаем Кунцевичем и Александром Яковлевым на время прикрепили к группе личной охраны Ф. Э. Дзержинского, прибывшего в Харьков.
Старший группы московский товарищ при инструктаже напомнил нам о том, что в нашем городе на Феликса Эдмундовича пять лет назад было совершено покушение. Мы хорошо знали тот случай. Утром, когда Дзержинский приехал к дому, где он обосновал свой штаб, к нему подскочила молодая женщина и выхватила револьвер. Он успел увидеть только ее лицо, перекошенный рот и смотрящий в упор зрачок пистолетного дула. Феликс Эдмундович мгновенно отбросил голову в сторону. Пуля пролетела мимо. Второй раз выстрелить не удалось, оружие нападавшей уже находилось в руках чекистов…
Закончился инструктаж. Мое сердце радостно билось от предчувствия предстоящей встречи с великим человеком, имя которого уже при жизни было овеяно легендами. Конечно же, не оставляло и волнение от осознания высочайшей ответственности за порученное дело.
Приехав со старшим охраны на вокзал, мы проследовали к вагону, охраняемому часовым. Постучавшись, вошли и застали Феликса Эдмундовича с двумя товарищами за ужином. Тут же последовало приглашение к столу. Скромный ужин состоял из чая, черного хлеба, сыра. Дзержинский строго придерживался принципа жить в тех же условиях, в которых жили массы трудящихся.
Хотя Феликс Эдмундович непринужденно, дружески разговаривал с нами, все-таки было видно, что он устал. Ежедневная напряженная работа не могла пройти бесследно.
В Харькове Дзержинский посещает предприятия, беседует с рабочими, хозяйственниками, советуется с ними о путях подъема производства. Мне посчастливилось лично слышать речь Ф. Э. Дзержинского, выступавшего на Всеукраинском съезде горнорабочих, на совещании директоров металлургических заводов, на заседании Центральной межведомственной комиссии УССР по снижению розничных цен.
«Вся страна должна знать и верить, что мы ничего не замазываем, — говорил Феликс Эдмундович в одном из своих выступлений, — и боремся за поднятие и улучшение промышленности рабоче-крестьянского государства. Надо уметь видеть правду и воспринимать ее от масс и от всех участников производства».
В первые дни пребывания Ф. Э. Дзержинского в Харькове мне казалось, что он больше занимается народнохозяйственными вопросами и меньше времени уделяет чекистской работе. Но вскоре я убедился, что Феликс Эдмундович ежедневно осуществляет личное руководство деятельностью органов госполитуправления. До глубокой ночи он принимал и беседовал с начальниками оперативных отделов, приезжавшими сюда со всех концов страны.
На долгие годы программой по пресечению деятельности контрреволюции явилось выступление Дзержинского на расширенном оперативном совещании сотрудников ГПУ УССР. Оно закончилось в час дня. Мы вместе с Дзержинским последовали на обед. Он, казалось, задремал, откинувшись на заднее сиденье автомашины «Паккард». На переднем сидел я, рядом — водитель, начальник нашего гаража моряк-балтиец Горюнов. Слышу, Феликс Эдмундович, обращаясь к нам, говорит: «Желательно, товарищи, вначале поехать на природу, подышать свежим воздухом».
Я посоветовал отдохнуть в расположенном неподалеку от города лесопарке. Во-первых, туда ведет хорошая мощеная дорога. Во-вторых, там редкий лес, который хорошо просматривается, — подумал я.
День выдался отличный. Дзержинский прохаживался по тропинке между деревьями. Остановился, сорвал полевой цветок.
Мое внимание в этот момент привлекли три женщины, собиравшие грибы, и поэтому вопрос Феликса Эдмундовича прозвучал неожиданно:
— Здесь приятные места, красивые поляны и сухо. Вы раньше бывали здесь, какие тут грибы растут?
— Извините, — несколько смущаясь и торопясь, начал отвечать я, — грибами не увлекаюсь, рыбалка совсем иное дело. А сюда приезжаем с ребятами на велосипедах, но не часто — времени маловато. Кроме службы, учусь на вечернем рабфаке.
— Похвально. В молодые годы надо укрепляться физически и духовно. Чека не может состоять из калек и неучей, — заметил Феликс Эдмундович. Затем снял с себя пальто, разостлал его на траве, сел и, достав из кармана газету, начал ее просматривать. Через несколько минут он прилег и задремал, закрыв лицо газетой. Мы берегли его сон. Кто-кто, а мы знали, как он нужен Феликсу Эдмундовичу. Через двадцать минут Дзержинский проснулся и, посмотрев на часы, сказал: «Пора, пожалуй, нам в город. Спасибо вам за прогулку».
Ф. Э. Дзержинский, посвятивший всю свою жизнь борьбе за счастье трудового народа, всегда стремился к товарищескому контакту с людьми. За несколько дней до отъезда в Москву он присутствовал на отчетном докладе секретаря нашей комсомольской организации о состоянии политической работы среди членов союза. Внимательно слушал, время от времени задавал короткие вопросы, делал заметки в блокноте. После доклада сказал: «Неплохо, совсем неплохо. Ваш комсомольский огонек, храбрость и достаточно ясный ум открывают хорошую перспективу для продвижения на оперативную работу».
Слова Дзержинского, его высокая оценка, данная комсомольцам, побудили меня выступить. Набравшись смелости, я высказал свое мнение о том, что, к сожалению, наше руководство не выдвигает комсомольцев-чекистов по службе, ссылаясь на отсутствие вакантных должностей.
Феликс Эдмундович, слушая меня, чуть улыбался, кивал головой, потом сказал: «Вот вы как защищаете свою братию! Конечно, все, что вы сообщили, мы проверим. Мне кажется замечание справедливым. Попробуем посодействовать».
Дзержинский не забыл о своем обещании. Сразу же после его возвращения в Москву был издан приказ, согласно которому во всех оперативных отделах были введены по две-три должности стажеров. В управлении на эту должность я был назначен одним из первых.
Перед отъездом в Москву Феликс Эдмундович сфотографировался с группой харьковских чекистов. Долгое время я не мог достать этот снимок. И лишь спустя несколько лет нашел эту драгоценную фотографию, которую бережно храню.
Иногда, вглядываясь в лица запечатленных на ней товарищей, с кем делил и краюху хлеба, и патроны для нагана, кто прикрывал меня от бандитской пули, вспоминаю те далекие и близкие двадцатые годы.
Многие боевые друзья-товарищи не перешагнули тридцати-сорокалетний рубеж жизни. Они пали смертью храбрых в борьбе с врагами Родины. В их числе заместитель председателя Киевской губернской чрезвычайной комиссии И. Кравченко и начальник оперативного отделения Д. Янковский. Они были убиты при ликвидации петлюровской организации «Казачья рада». Мученической смертью погибли под Киевом от рук кулаков Ф. Николаенко и М. Филькенштейн. Предательски был убит оперуполномоченный Житомирского погранотряда Потажевич на конспиративной встрече с агентом-двурушником. На могилах героев мы клялись с достоинством продолжать их дело.