— И вам спасибо, — в тон ему ответил Петр и положил на то место, где всю дорогу восседал возница, завернутый в газету кусок мыла.
Старик, сощурив глаза, глянул на гостинец и расплылся в довольной улыбке. Он хотел еще что-то сказать своему попутчику, но тот поспешил прочь…
Городок показался Петру каким-то неприветливым. Возможно, причиной тому был недавно прошедший дождь, грязь и серое, словно налитое свинцом, небо?.. Нет, не только это. Вот идет навстречу девушка. Движения неуверенные, скованные. Взглянула на Петра и, будто чего-то испугавшись, отвела глаза. А женщина постарше, шедшая за ней, увидев лейтенанта, перешла на другую сторону улицы.
В Дрогобыче товарищи сориентировали Петра, как разыскать райотдел НКГБ, который находился в Комарно неподалеку от центра. Выйдя к реке, он сразу увидел его двухэтажное деревянное здание. Вывеска у двери гласила: «Комарновский райотдел Управления НКГБ». Дежурного у входа не было. Петр толкнул массивную дверь, которая неожиданно легко поддалась его руке, и вошел в управление. Миновав безлюдный коридор, он стал подниматься на второй этаж. Вдруг послышались шаги, и Петр, подняв голову, увидел на верхних ступеньках старшего лейтенанта. Подождав, пока Дубровский поравняется с ним, тот спросил:
— Вы к кому?
— Прибыл для дальнейшего прохождения службы. А вы кем будете?
— Исполняющий обязанности начальника райотдела Балицкий, — представился старший лейтенант.
— Ну, значит, мне к вам, — козырнул Петр и достал из нагрудного кармана гимнастерки свои документы.
— Что ж, пополнению рады, — бросил Балицкий, внимательно изучая предписание. Наконец он вернул бумаги Петру и, сделав рукой широкий жест закоренелого хлебосола, пригласил его пройти в свой кабинет.
Петра поразил беспорядок, царивший в комнате. Пол ее был устлан бумагой и битым стеклом. Шкаф придвинут к окну с вывороченной рамой. На столе в кучу свалены какие-то папки. Сейф, стоявший в углу, открыт, и возле него валяется старая помятая канистра.
Балицкий с улыбкой проследил за недоуменным взглядом Петра и, словно о чем-то само собой разумеющемся, сказал:
— Тут к нам под утро «гости» пожаловали… Вот оттуда, — старший лейтенант подошел к окну и кивнул головой в сторону черневшего за рекой леса. — Думаю, из банды Лютого. Мы позавчера на одном хуторе нескольких ихних боевиков взяли. Вот они и попробовали их отбить. В темноте перебрались через реку… Хорошо, дежурный вовремя тревогу поднял. Короче говоря, встретили мы врага прицельным огнем со всех стволов. Даже карманную артиллерию, то есть гранаты, в ход пустить пришлось. Шуму было! А потом подмога подоспела. Правда, замешкайся ястребки и ребята из милиции еще на пару минут, туго бы нам пришлось. Видишь канистру? Мы ведь уже и документацию сжигать приготовились. Сам понимаешь…
Да, теперь-то он понял все. Нескольким сотрудникам райотдела НКГБ, НКВД довелось этой ночью отбивать натиск целой банды. Оуновцы надеялись на внезапность. Им казалось, что ничего не стоит снять дежурного, покончить с теми, кто находился в райотделе, проникнув в подвал, освободить пленных бандитов, захватить или уничтожить документацию.
Переправившись через реку, они черными тенями возникли вот под этими окнами. И кто знает, чем бы закончился налет, если бы не мужество и стойкость чекистов…
— Неужели пополнение прибыло?!
Петр оглянулся. На пороге кабинета стоял худощавый юноша в выцвевшей гимнастерке.
— Знакомьтесь, — словно подбадривая Петра, Балицкий коснулся рукой его плеча. — Лейтенант Дубровский, направлен к нам Дрогобычским управлением НКГБ.
— Оно и видно, что из центра…
— Не знаю, что ты там успел разглядеть, — оборвал на полуслове Балицкий лейтенанта, — скажу лишь одно: перед поступлением в школу НКГБ товарищ Дубровский служил в Управлении коменданта Кремля и принимал участие в обороне Москвы. Награжден медалью «За боевые заслуги».
— Вот это да! — взгляд юноши потеплел и заискрился, словно весенняя капель. Подойдя к Петру, он крепко пожал ему руку и представился: — Лейтенант Кузнецов… Михаил…
— Что ж, будем знакомы, — ответил с едва заметной улыбкой Петр.
— Ничего не скажешь, совсем как на дипломатическом приеме, — пошутил Балицкий…
Август и сентябрь пролетели для Дубровского как один день. Он сразу же с головой ушел в оперативную работу, требовавшую полной отдачи, предельного напряжения сил. В районе бесчинствовали националистические банды Лютого, Зализного, Резуна. Они совершали террористические акты против партийного и советского актива, крестьян, которые объединялись в колхозы, грабили население, занимались вредительством. Петр знал, что еще в то время, когда Красная Армия, преодолевая ожесточенное сопротивление гитлеровцев, начала освобождение западных областей Украины, националистические верховоды издали приказ, в котором категорически запрещалось членам ОУН эвакуироваться в глубь Германии. Им предписывалось сделать все возможное для того, чтобы не позволить Советской власти укрепиться на западноукраинских землях.
Петра возмущало и поражало изуверство, с которым вершили свои преступления эти гитлеровские недобитки. Бандиты резали свои жертвы ножами, сажали на колья, топили в криницах, голосовавшим за колхозы отрубывали руки. В райотделе была ориентировка на одного душегуба, который вешал людей на собственной спине. Будучи высоченным детиной, он, согнувшись, затягивал на шее жертвы петлю, перебрасывал веревку через плечо и, резко выпрямившись, становился живой виселицей. Да, жутко становилось от всей этой бессмысленной жестокости. Особенно когда, прибыв на место преступления, они находили изувеченные тела детей, стариков, женщин…
Наступил октябрь. Похолодало, шли дожди, дороги развезло окончательно, в лесах шумел листопад. Первые дни месяца выдались спокойными. Бандиты то ли ожидали удобного момента, чтобы совершить очередную кровавую расправу, то ли просто затаились в предчувствии близкой зимы.
Однажды под вечер Балицкий куда-то исчез. Не сказав никому ни слова, вышел из райотдела и словно в воду канул. Поначалу они не придали значения его отсутствию, но, когда стемнело, Кузнецов встревожился не на шутку.
— Пойду искать, — решительно заявил он, доставая из сейфа запасной автоматный диск.
— Интересно знать где? — спросил всегда старавшийся казаться невозмутимым Анатолий Ширенин, младший лейтенант с удивительно голубыми глазами и добродушным характером.
Михаил постоял, что-то прикидывая в уме, и, бросив диск обратно, с силой захлопнул массивную дверцу сейфа. Петр сидел за столом и в который раз перелистывал поступившие за последнюю неделю оперативные документы, содержание которых уже было цепко схвачено памятью.
Неожиданно в коридоре послышались торопливые шаги. В кабинет вошел Балицкий. Как ни в чем не бывало, он кивнул им головой, подошел к окну, где на подоконнике лежала пачка папирос, закурил и лишь только после этого спокойным и обыденным голосом произнес:
— Есть сведения, что в Повергов на ночевку пожалует банда Лютого. Будем брать! С нами пойдет человек десять из райотдела милиции. Ты, Михаил, немедленно поднимай по тревоге ястребков. Анатолий готовит транспорт. Петр тащит на него весь наш арсенал. Гранат берем максимум. Из городка выходим в 2.00 — без разговоров, курений и прочей суеты. Вот и все.
Балицкий ткнул папиросу, которой и затянулся всего-то раз, в пепельницу и, подойдя к Петру, додал:
— Теперь за дело, а я тем временем здесь пораскину мозгами. Как-то за столом лучше думается, наверное, становлюсь чинушей.
…Из Комарно они вышли ровно в 2.00, как и требовал того Балицкий, тихо и без лишней суеты. Хоть темень была непроглядной, даже фонариками себе не присвечивали. Старший лейтенант шел рядом с передней подводой. Как он угадывал дорогу, одному богу было известно. А всего Анатолий в срочном порядке задействовал десять подвод. Это и был весь транспорт ихнего небольшого отряда.
В 4.30 они подошли к Повергову. Вообще-то следовало бы село окружить, но людей не хватало, и поэтому Балицкий лишь выставил отдельные посты в местах вероятного отступления, или, вернее говоря, бегства бандитов. Остальные участники операции, разбившись на группы, двинулись в село.