Ночная темень окутала землю. Шофер осторожно вел машину по проселочной ухабистой дороге. Подъехав к стоявшему стеной лесу, затормозил, выключил двигатель. Из кабины вылез сидевший рядом с водителем среднего роста человек в туго затянутой шинели. К нему подошел выскочивший с кузова полуторки младший лейтенант и спросил:
— Товарищ лейтенант, солдатам сходить?
— Да! — ответил Карпенко. — Здесь должна быть просека, по ней и пойдем.
Солдаты, стараясь не шуметь, спрыгивали на землю.
— Так вот, товарищи, — обратился к ним лейтенант. — Дальше мы двигаемся пешком. Перед отъездом мы вас инструктировали. Действовать каждому надлежит смело и решительно.
На инструктаже, о котором напомнил Карпенко, говорилось о том, что на стыке Куликовского и Каменско-Бугского районов действовала банда, которой продолжительное время удавалось избегать расставленных чекистами ловушек. И вот наконец удалось установить ее месторасположение и взять в кольцо.
Банда оказалась зажатой в тиски. Все теперь зависело от слаженности действий непосредственных участников операции.
Небольшой колонной бойцы шли по просеке. Впереди двигался дозор. Вокруг тихо. Слышен лишь шорох прошлогодних листьев.
— Как там наши дозорные? — тихо спросил Карпенко младшего лейтенанта Сахнова, своего помощника.
— Ничего подозрительного ими пока не замечено, — ответил тот.
Над верхушками деревьев забрезжил рассвет. Лес начал оживать в переливах птичьих голосов.
— Это синички — веселые птички, — улыбнувшись, промолвил Карпенко.
— Весна… У нас на Днепре в эту пору пташиный гомон не умолкает, — негромко сказал шагавший рядом коренастый боец Мандебура.
Через просеку пролетела крупная птаха, держа в лапках какой-то темный комочек.
— Добычу несет, — предположил Мандебура, обративший внимание на птицу.
— То, ребята, лесной кулик, — заметил Карпенко. — Питается жуками, червяками. А в лапках у него свой птенец. Кто-то потревожил гнездо с выводком — вот птица и переносит потомство в другое место.
— Умная птица, — уважительно промолвил Бузуев. — Не от нее ли пошло название райцентра, где мы с вами находимся?
— Слышал я от старожилов, — сказал Виктор, — что на том месте, где сейчас городок Куликов, болото стояло. И все в гнездовьях кулика. Может, потому и селение так назвали…
Лес остался позади. Впереди тянулось болото, поросшее мелким кустарником.
От дозорных поступило неожиданное донесение.
— Посреди болота — в зарослях камыша — островок, на котором видна палатка. Возле нее — часовой в немецкой форме с автоматом.
Лейтенант Карпенко отдал приказание.
— Окружить островок. Ждать сигнала.
Карпенко первым скрытно приблизился к загадочной палатке. Оттуда доносился громкий смех и говор. Часовой действительно был в форме гитлеровского солдата, но без погон.
Лейтенант кивнул находившемуся рядом автоматчику и шепотом приказал:
— Снять часового!
Боец дал меткую очередь.
Палатка встрепенулась — из нее выбежали «лесовики» и открыли беспорядочную стрельбу.
По сигналу лейтенанта Карпенко застрочил пулемет.
Огонь вел ефрейтор Гапон. Рассеченную меткой очередью палатку растрепал ветер.
— Бросайте оружие! Сдавайтесь!
Но никто из «лесовиков» не поднял рук. Они в судорожной суматохе продолжали отстреливаться. Огонь чекистов был прицельным. Бандиты один за другим валились на землю.
Бойцы собрали трофеи. Были здесь немецкие и наши автоматы, пистолеты, гранаты, два ручных пулемета, много патронов…
Недалеко от места боя встретились с группой чекистов, вышедших к болоту со стороны Каменки-Бугской. Карпенко рассказал о только что закончившемся поединке.
— Молодцы, матерых бандитов разгромили! — Мы их давно разыскивали… — сказал капитан — чекист из соседнего района.
Возвращались в Куликов поздно вечером. Когда подходили к городку, послышалась дружная пальба: автоматные, винтовочные, пистолетные выстрелы, взлетали вверх ракеты.
— Неужели бандеровцы напали и там идет бой? — с тревогой подумал Виктор Карпенко.
Подошли к окраине. Навстречу — человек в гражданской одежде стреляет вверх из винтовки.
— Задержать! Что за ухарь такой, — и Карпенко послал двух солдат.
Привели мужчину средних лет. Винтовку у него забрали. Но он весел и рад.
— Зачем стрелял? — строго спросил лейтенант.
— Братцы! — весело воскликнул тот. — Война закончилась. Победа!
— Вот оно что! — радостно промолвил Карпенко и, выхватив из кобуры пистолет, трижды выстрелил вверх. — Победа!!! — Солдаты тоже стали палить в воздух.
В райотделе МГБ лейтенанта Карпенко встретил старший лейтенант Макаров.
— Поздравляю! — с неудержимым восторгом воскликнул он. — Безоговорочная капитуляция фашистской Германии! — и они пожали друг другу руки…
А поздно вечером, когда Виктор остался один, неспокойные мысли разбередили душу. Вот и Победа… А что же делал он, чтобы приблизить этот день. И предался лейтенант воспоминаниям…
На тихой окраине Ейска небольшой домик. Здесь он родился. В 1926 году умер отец. Тогда Виктору исполнился лишь один год. У овдовевшей матери — пятеро детей. Жилось семье нелегко. Когда началась война, первым ушел на фронт старший брат — Николай. А в начале сорок второго на него уже пришла похоронка. К тому времени на фронте был уже и Василий. Виктор пришел в военкомат в первый же день окончания десятилетки. Как раз гитлеровцы рвались к Сталинграду, шли бои на Кавказе…
Несколько недель военной подготовки — и он попадает в 873-й стрелковый полк. В первом же бою его ранило. Лечился около месяца. Возвратился в свой полк, где его назначили командиром отделения.
И вот он, сержант Карпенко, с группой автоматчиков направляется в разведку. Задача — достать языка. Хорошо помнится ему тот поиск. Ночью преодолели проволочные заграждения. Бесшумно обошли вражеские посты. Возле избы, в которой располагались гитлеровцы, сняли часового. Схватили офицера, который вышел подышать свежим воздухом. Здоровый, долговязый верзила. Связали. Волокли его по очереди. Когда были уже на нейтральной полосе, немцы заметили их и ударили из пулеметов. Одному бойцу пуля попала в плечо, а Виктору — в ногу. Еле доползли до своих. Карпенко тотчас же доставили в санчасть.
Потом госпиталь в Тбилиси. Думал, все обойдется, но после операции хирург, отведя глаза, сказал: «Перебит нерв, исцелить нет возможности».
Приехал домой на костылях.
— Ничего, хорошо, что живой… — успокаивала мать, видя, как ему тяжело.
А вскоре пришло письмо из Тбилисси: «Приезжайте, есть способ отвести беду», — писала врач Заидзе Любовь Михайловна.
И вот он снова в госпитале. В то время у врачей появилась аппаратура, позволяющая сшить поврежденный нерв. Уже было сделано несколько таких операций. Теперь очередь за ним… «Буду бегать, доктор?» — спросил, когда очнулся от наркоза. «Недельки через две», — ответил хирург.
Через полмесяца вышел без костылей. Какая это радость! И сразу же решил: «На фронт! Только на фронт!» Однако в армию не взяли.
Поехал в Днепропетровск. Здесь поступил в Институт железнодорожного транспорта. Таких, как он, фронтовиков, среди студентов было немало. Их постоянно донимали вопросами о фронте, о боях. Рассказывал и он… Каждый день слушали сводки Совинформбюро. Радовались победам.
Однажды, было это уже в сорок четвертом, нескольких студентов, в том числе и его, пригласили в военкомат. Им предложили пойти на работу в органы МГБ.
— Дело нелегкое. Требует силы воли, предельного напряжения… Нужны добровольцы, — спокойно и внушительно говорил представитель органов госбезопасности…
Окончив курсы в Киеве, лейтенант Карпенко с командировочным предписанием прибыл во Львов. Отсюда — в Куликов, в районный отдел МГБ.
То было в январе сорок пятого. С вокзала шел по заснеженным улицам уютного городка и ловил себя на мысли, что давно уже не было ему так легко и радостно. Войдя в райотдел, застал там лишь начальника — старшего лейтенанта Макарова. Он был невысокого роста, худощав, с угрюмым, озабоченным лицом. Представился ему.