И я посчитал своим долгом рассказать людям о нем.
Любащенко Иван БОЕЦ НЕЗРИМОГО ФРОНТА
Этот очерк о львовском чекисте Иннокентии Ивановиче Сорокине мне хочется начать с дневниковой записи генерал-майора А. И. Сорокина «Строки победы» из книги «На земле, в небесах и на море», вышедшей в Воениздате в 1985 году. В ней читаем: «Нежданно-негаданно в Москву нагрянул мой брат Иннокентий. Шутка ли: не виделись семь лет! Это закаленный фронтовик, его походно-боевое имущество все на нем. Даже отсутствует вещевой мешок…
Захватывающие фронтовые рассказы брата затянулись далеко за полночь. Иннокентий выполнял обязанности заместителя начальника особого отдела дивизии, возглавлял оперативные группы при выполнении специальных заданий, уничтожал фашистских разведчиков и предателей. Если описать воинский труд чекиста, эпизоды не уместились бы и в объемистую книгу».
Воинский труд чекиста!.. Как это точно сказано о нелегкой службе Иннокентия Ивановича Сорокина! Шестнадцать лет жизни отдал он чекистскому труду. Всякое было за эти годы — приходилось вступать в поединки с фашистской контрразведкой, с оуновской агентурой и бандеровцами.
Первую награду — именные часы — он получил еще в 1937 году. Потом у него будет еще много наград — боевых орденов и медалей за успешно проведенные чекистские операции.
Расскажем о некоторых из них.
…Шел 1939 год. Фашистская Германия в сентябре напала на Польшу. Через границу на территорию нашей страны хлынул поток беженцев. Перед органами советской контрразведки встала нелегкая задача — выявить среди них немецких агентов. Иннокентий Иванович служил в горотделе НКГБ. Работать приходилось сутки напролет, встречаться с сотнями беженцев. И нельзя было ошибиться, нельзя было допустить, чтобы подозрение пало на безвинного человека.
В это время чекисты обратили внимание на мужчину средних лет, который регулярно бывал в сквере, разместившемся напротив зданий горкома партии, городского управления НКГБ, прокуратуры, почты. Он приходил сюда по утрам, усаживался на скамейку и углублялся в книгу. Но только делал вид, что читал. На самом же деле украдкой наблюдал за входящими в эти учреждения людьми, незаметно для посторонних фотографировал их. Во второй половине дня он появлялся на железнодорожном узле и здесь тоже украдкой пускал в ход фотоаппарат. Когда его задержали, он назвался Вольфом, беженцем из Польши. На допросе сообщил, что до прихода в Германии к власти Гитлера работал в одной из прогрессивных газет фотокорреспондентом. Когда гитлеровские штурмовики начали охотиться за евреями, бежал в Польшу. В Варшаве устроиться по специальности не удалось. Был безработным. А зарабатывал на хлеб, фотографируя людей для документов, иногда удавалось пристроить снимки в газеты и журналы. Так и жил. Теперь вот снова бежал от фашистов и разыскивает свою сестру Эстер, которая будто бы попала в число беженцев. Документы у Вольфа были в порядке. А фотографирует иногда, как любитель. Просто не может жить без фотоаппарата. Предложил посмотреть пленки. На них, мол, только городские пейзажи. В горотделе сделали вид, что поверили Вольфу, и отпустили его.
А на другой день Иннокентий Иванович Сорокин, переодевшись в штатское, в десять утра с букетом цветов сидел в сквере на той самой скамейке, на которой не раз видели Вольфа. Ждать пришлось недолго. Примерно через полчаса подошел Вольф. Уселся рядом с Сорокиным, открыл книгу. Иннокентий Иванович цепким взглядом окинул соседа по скамейке, вынул из кармана портсигар и закурил «Беломор».
— Закуривайте, — предложил он Вольфу.
— Благодарю, — произнес тот, закрыл книгу и деликатно достал из сорокинского портсигара папиросу. Затянулся, закашлялся.
— Что это за сорт?
— «Беломор».
— Признаюсь, не курил еще таких.
— А что вы курите?
Вольф замешкался. Потом улыбнулся и сказал:
— Ни в Германии, ни в Польше папиросы не курят. Там в основном в ходу сигареты и сигары.
Иннокентий Иванович сразу же отметил безупречный русский язык Вольфа.
Разговорились. Объясняя, почему он с букетом цветов, Сорокин рассказал, что вот уже который день ходит на вокзал к утреннему поезду встречать сестру, но та почему-то не приезжает.
— А откуда вы ее ждете? — спросил Вольф.
— Из Свердловска. Она беженка. Эшелон, в котором она ехала из Польши, проходил через наш город. Я встретил ее, думал, что разрешат жить у меня. Но увы! — он пожал плечами и невесело улыбнулся. — Однако недавно ей все-таки разрешили приехать ко мне. Сообщила, что выезжает. Но, как видите, хожу-хожу на вокзал — и все напрасно.
Вольф в свою очередь тоже рассказал Иннокентию Ивановичу о своих поисках сестры. Так они сблизились. Сорокин пригласил Вольфа к себе домой. Квартира, в которую он привел гостя, была обставлена по-спартански. Одна комната, без удобств, железная койка покрыта байковым одеялом, стол, два стула, этажерка с книгами да черный картонный репродуктор, укрепленный на голой стене.
— Бедно живут советские служащие, — разочарованно произнес гость.
— Зарплата у почтового работника не ахти какая, — ответил Сорокин. — Впрочем, и на эту зарплату было бы можно жить безбедно, если бы не…
— Что если бы не?.. Договаривайте.
— Не верят мне. Из-за сестры не верят. Вот и я разуверился во всем. Пить начал.
Иннокентий Иванович вышел на кухню. Через минуту возвратился оттуда с поллитрой водки, двумя стаканами и куском колбасы.
Вольф пил маленькими глотками, не закусывая, часто курил.
Иннокентий Иванович видел, что Вольф чувствует себя неуверенно. Когда принялись за вторую бутылку, Сорокин перешел с Вольфом на «ты».
А на следующий день он стал гостем Вольфа. Тот снимал комнату в частном доме на окраине города. Комната была хорошо обставлена. Сели за стол. Как радушный хозяин, Вольф угощал Сорокина коньяком. Тот притворился, что опьянел. Вольф уложил гостя на диван. И тут Иннокентий Иванович почувствовал, что хозяин полез к нему во внутренний карман пиджака, вытащил документы. С документами, оформленными на мелкого почтового служащего, у Сорокина все было в порядке…
С того дня Вольф сам стал искать встреч с Иннокентием Ивановичем. Приглашал его домой, заводил разговоры о том, как трудно жить простому человеку при Советской власти. Сорокин иногда не соглашался с ним, иногда поддакивал. С каждой новой встречей он узнавал о Вольфе что-то новое. Ясно было, что он не тот, за кого себя выдает…
Занимаясь Вольфом, Сорокин в это же время вел еще одно дело, связанное с учительницей Н., которая несколько лет назад вышла замуж за немецкого специалиста, строящего в этих местах ГРЭС. Перед нападением Германии на Польшу тот специалист выехал к себе на родину, а учительница с двумя детьми осталась в городе. На словах она отреклась от мужа, но были сведения о том, что она поддерживает с ним отношения через связных. Иннокентий Иванович привлек к работе одного крестьянина из ближнего села, который носил учительнице на дом молоко. Тот выдавал себя за обиженного Советской властью. Рассказывал, что жил раньше зажиточно, имел двух коров, лошадь, большой дом. И все это у него отобрали. Учительница сочувствовала ему, намекала, что Советы долго здесь не продержатся.
А Вольф, между тем, каждый раз открывался Сорокину новыми гранями. Оказалось, что по национальности он не еврей, а немец, что никакой сестры у него нет. К тому же, Вольф начал осторожно прощупывать Сорокина: может ли он оказать определенные услуги. Его интересовала работа почты и телеграфа, станционного узла, ГРЭС. Так шаг за шагом он раскрывал себя.
Да, это был разведчик, работавший по заданию абвера. Его интересовали прежде всего правительственные учреждения, крупные железнодорожные узлы. Когда Вольфа арестовали, у него были обнаружены два советских паспорта на разные фамилии, но с его фотографиями, микропленки, приспособления для тайнописи.
За успешно проведенную операцию по разоблачению вражеского разведчика приказом Наркома Госбезопасности СССР Иннокентию Ивановичу Сорокину была объявлена благодарность.