Короче говоря, вдохновленный этими прогнозами, я решил плавно перейти от теории к практике, ибо, как вы сами понимаете, любое изобретение только тогда начинает по-настоящему плодоносить, когда оно куда-нибудь внедрено.
Попробовал я его внедрить.
Подъезжаю к пятилитровой колонке, обращаюсь к заправщице и говорю:
— Пять литров бесплатного.
— Вы что, в себе? — спрашивает она. — Бесплатного бензина у нас пока еще нет даже для сумасшедших.
— А я не сумасшедший, — говорю, — я просто стоял следующим за тем гражданином, и мне положен недополученный им бензин.
— Ну прямо Райкин! — хохотнула заправщица через свой мегафон на всю прилегающую округу. Даже птицы взлетели.
— А вы не смейтесь, — говорю, — и птиц не пугайте. Я знаю инструкцию и действую в прямом соответствии. Мне вышестоящие товарищи разъяснили.
— Ну тогда идите, вставляйте шланг, нажимайте рычаг, и посмотрим, что вы заправите.
Иду к колонке, вставляю, нажимаю и… и ровным счетом ничего не получаю. Пять литров моего предшественника уже бесследно слились с полноводной рекой благополучия, на берегу которой с бездонным ведром сидит королева бензоколонки. Странно…
Повторяю свой опыт на колонке с однолитровым отсчетом, но с талонным расчетом. Еще более странно… Вместо того чтобы культурно обслужить меня бесплатным бензином, заправщица орет:
— Ишь дармоед какой сыскался! За чужой счет поживиться хочет! Чужая сдача ему потребовалась. А чужая жена тебе не нужна?
Нет, что-то в моем открытии недоработано. Недоучтена психологическая сторона заправочного дела. Ясно, что к моему бесплатному бензину тянут лапу могущественные конкуренты. Мало им, видно, того, что они и так имеют, скупая у шоферов государственных машин лишние талоны и пуская их в новый оборот в своих собственных финансовых интересах. Мало того, что на их личный карман работает могучая система приписок тонно-километров на государственном автотранспорте, порождая эти вихри лишних талонов. Моим конкурентам, видите ли, захотелось еще поставить себе на службу и техническое несовершенство топливо-раздаточного оборудования, и странную щедрость талонного номинала (только пять и не литром меньше!), и одностороннюю широту авторов инструкции о работе АЗС (плати, ребята, с округлением до пяти литров, не обедняете!).
Нет, зря я радовался тому, что новую бензозаправочную технику выпускают медленно, а талоны менее пятилитровых и вовсе выпускать не хотят. Все равно, выходит, лично я и мои коллеги-автомобилисты ничего на этом иметь не будут, а будут иметь на этом жулики и проходимцы, для которых словно созданы и это устаревшее оборудование, и эта еще более устаревшая инструкция, и это абсолютно устаревшее отношение к бензину как к газированной воде, которую и считать-то менее чем по пять литров просто смешно.
Раньше было просто смешно, а теперь смешно до слез.
ПОКА ЕЩЕ НА КОНЕ…
Не знаю, как другие представители так называемого сильного пола, а я лично чувствую себя неуютно. Нет, это, конечно, хорошо, что у нас с женщинами равные права. Такое равенство позволяет нам чувствовать себя ничуть не хуже их. Но, сдается мне, есть в этом для нас, мужчин, большая опасность.
Сперва нам дают отдохнуть в их праздник. Потом от нас потребуют, чтобы мы после работы бегали в магазины и готовили обед на два дня. Потом заставят штопать, стирать, гладить, воспитывать детей… В общем, один весьма дальновидный представитель нашего пола говорил мне, что дело идет к матриархату.
У него даже есть на сей счет своя теория. Он говорит, что в семье всегда кто-нибудь главный. При домострое, говорит он, главным всегда был мужчина. А теперь все наоборот: какую семью ни возьми, главная там женщина. А почему? Очень просто. Мало того, что она тоже образованная, мало того, что ее тоже при каждом удобном случае куда-нибудь выдвигают, мало того, что она тоже и делегатом, и депутатом, и вообще на самом высоком уровне, так она же еще и домашнее хозяйство свое ведет, как министры финансов, экономики, заготовок и бытового обслуживания, вместе взятые.
Мы что? Какие права у нас? Притащил свою зарплату, поел, что дадут, и — на диван. Или к телевизору. Можете представить, что с нами будет, если женам вдруг покажется, что не оправданы их самые светлые девические грезы, и они решат с нами развестись, или, грубо говоря, бросить. Ведь мы же буквально пропадем. Мы останемся несчастными и беспомощными, как они оставались при проклятом домострое. Кто нам сготовит? Кто постирает? Кто распределит наши расходы, чтобы дотянуть до доходов? Кто… В общем, мой приятель считает, что наше дело швах. Просто, говорит он, окончательное оформление матриархата задержалось благодаря мужскому бюрократизму, но, поверь мне, говорит, нам еще с тобой придется повоевать за нашу эмансипацию!