- Это ты называешь «разобраться»? – уточнил солдат. Всё это время он наблюдал за мной, скрестив руки на груди.
- Ага. – Я потрогала белые буквы пальцем. Краска, действительно, высохла моментом.
- Там были все наши деньги?
- Да.
- И тебя всё устраивает?
- Ну… это лучше, чем если бы ты избил их, и они пошли в полицию. В отличие от нас, у них нет проблем с законом.
- Одним избиением они бы не отделались.
- Тогда в полицию пошла бы официантка.
- Можно и её заткнуть.
- Тогда полиция приехала бы сюда уже без приглашения. – Похоже, гнев не позволял ему рассуждать логично. - Давай уже просто уберёмся отсюда. Пожалуйста?
- Ты собралась ехать в этом? – Он указал на шлем.
- Ну могу тебе дать. Хочешь поносить?
Он не хотел. Ничуть не меньше, чем видеть меня с этой штукой на голове.
Когда я села позади него, на лбу у меня сияла надпись: «Я люблю Виктора Фарго».
Глава 14
Ситуация осложнялась по мере удаления от той злополучной закусочной, хотя всё должно было быть наоборот. Солдат не проронил с тех пор ни слова, и я чувствовала, как он напряжён под моими руками. Просто осязаемое средоточие агрессии. Нагнетаемое давление злости в несколько тысяч атмосфер под кожей.
Наверное, чувствовать что-то подобное для него невыносимо: выслушивать провокации Виктора, а потом его обожателей. И если первый был для него пока недосягаем, то со вторыми он мог бы разделаться за минуту. Он нуждался в этом. Хотя бы в этом, потому что не умел, просто психологически не был способен бездействовать, когда слышал угрозы и оскорбления в сторону своего хозяина.
Бионик не относился к этому, как к наказанию, мести или способу развлечься – это была именно потребность. И я отказывала ему в ней, своему единственному союзнику, спасителю, защитнику, другу, брату, богу – нет такого слова, которое бы описало его и его роль в моей жизни. Он готов был начать новую мировую войну из-за меня, он в последний момент вытащил меня из петли, куда я угодила благодаря Арчи, и заботился обо мне, как мог, но даже при этом у него это получалось лучше, чем у моих родителей.
И, тем не менее, я продолжала ему вставлять палки в колёса даже на этой стадии захвата мира. Просто потасовка в забегаловке.
Когда байк резко вильнул, я едва не вылетела из седла, и, наверняка, солдат сделал это специально, хотя и объяснил всё пустым баком. Мол, топливо на нуле, надо пойти разыскать заправку. Мы едва дотянули до какого-то городка, и мужчина прижался к обочине в пустынном дворе, сказав мне ждать. Но я сняла шлем и пошла следом.
- У тебя же денег нет.
- У тебя тоже, - напомнил он, и, судя по тону, он всё ещё злился и дело тут, конечно, не в деньгах.
- Да ладно тебе. Этот шлем - просто камуфляж. Такой же, как у тебя серёжки.
- То есть хреновый.
Я опешила.
Ого. Он не просто зол. Он в бешенстве.
- А… ну… - Я смотрела себе под ноги. – Если они тебе так не нравятся, то можешь их снять. Сними, конечно. Особенно ту, что в языке. Наверное, жутко мешается, а толку никакого. Дурацкая затея. Я не хотела причинять тебе боль или даже просто неудобства, я только…
Нервы у меня начали потихоньку сдавать, и, заметив это, солдат сказал:
- Я отношусь к ним не как к камуфляжу. Для меня это твой подарок. Я дорожу ими. Каждой из них, сильнее, чем собственной жизнью, и это не просто слова.
Как он так умел выкручиваться из совершенно безвыходных ситуаций? Касалось ли это побега или разговора с психованной девушкой.
- У меня есть для тебя ещё один, - призналась я, всё ещё не решаясь на него посмотреть.
- Подарок?
- Да. – Не менее хреновый, чем пирсинг, так что не слишком-то радуйся.
- Разве я заслужил?
- Ты ещё спрашиваешь? – Я шмыгнула носом. – Оглянись. Тут только ты… ты единственный, кто остался рядом со мной.
Уловив отчаянье в моём голосе, он уточнил:
- Тебе бы хотелось, чтобы это был человек?
- О чём ты?
- Ты хотела сказать, «единственный человек». Такой же, как ты. Ты всю жизнь ждёшь их признания, но теперь они отвернулись от тебя окончательно – от главных семей до последних пьяниц. И поэтому ты говоришь «только ты», сожалея. Ведь ты думаешь, что моя верность – искусственна, но только на такую ты и можешь рассчитывать.
Он очень точно проанализировал моё состояние, кроме одного:
- Для меня ты лучше любого человека. Ты спас меня и продолжаешь спасать, и это больше, чем делал ради меня кто-либо. – Я прижала шлем к груди, нервно его поглаживая. – Ты ни в чём меня не обвиняешь, а наоборот – поддерживаешь. Я уже забыла, каково это. А ещё ты никогда не паникуешь и всегда знаешь, как поступить, в отличие от меня. Так просто и не объяснить…
- Тебе не нужно ничего объяснять. – Он указал на надпись и продолжил путь. – Несмотря на то, что я «лучший из людей», я никогда не услышу от тебя ничего подобного. В то же время ты носишь признание в любви тому, кто поклялся тебя замучить до смерти. Ты с такой лёгкостью согласилась со словами, которые написали унизившие тебя ублюдки. И готова показывать это всем и каждому, тогда как у меня нет даже имени.
Так вот что его беспокоило на самом деле? Чёртово признание? Самое безобидное из оскорблений, которые нам нанесли работяги.
- Я люблю тебя, - бросила я тихо ему в спину, но слова почему-то прозвучали, как выстрел, и заставили его застыть.
Уставившись на проклятый шлем, на это чёрное, глянцевое яблоко раздора, я пробормотала:
- Если это всё ещё звучит не так искренне, как эта надпись, я могу… поцеловать… тебя. – Я сглотнула. - Поцеловать… чтобы только… обозначить эту разницу между вами. Ничего романтичного. Просто новый способ расставить приоритеты. Если это для тебя так важно… без проблем.
Ладно. Теперь он смотрел на меня так, словно я перестаралась и смутила даже его, готового сутки напролёт смотреть самое развратное порно. Слов было вполне достаточно, мне не стоило усугублять ситуацию.
Откуда в моей голове вообще берутся такие «гениальные» идеи? Пирсинг, консоль, поцелуи – одна круче другой.
- На самом деле, я не умею, - призналась я, когда он медленно приблизился. - Я никогда раньше...
- Я тоже.
Для того, кто живёт всего неделю, это нормально. За восемнадцать лет? С его внешностью он бы испробовал всё, что только можно сделать с женщиной. А его способности позволили бы ему не облажаться. Так же, как и на Дне. Что-то мне подсказывало, что до этого он и из тюрем не сбегал, но это не помешало ему сделать всё в лучшем виде и с первого раза.
Я решила, что и сейчас у него не возникнет заминок. Вот только…
- Ты передумала?
Вот только он не собирался облегчать мне задачу. Он напомнил, что у него в этом деле тоже нет опыта лишь затем, чтобы меня успокоить.
Прицепив шлем к рюкзаку, я убрала руки в карманы, чтобы не превратить этот поцелуй ещё и в объятья.
- Ты не мог бы наклониться?
Он наклонился, но так, что последние сантиметры всё же пришлось преодолеть мне. То ещё расстояние. При том, что он был близко, как никогда.
- Закроешь глаза?
- Нет.
Ладно. Что-то это расставление приоритетов затянулось.
Подавшись вперёд, я прижалась к его губам своими. На секунду. После чего отстранилась. Это было непросто, тот ещё психологический барьер, но мне полегчало от мысли, что я сделала что-то для него, чего не делала для других. Если он не заслужил мой первый поцелуй, то никто не заслужил.
- Это разница между мной и Виктором? – спросил солдат. Похоже, он тоже был под впечатлением от моей жертвенности и огромной пропасти, которую я только что между ними обозначила.
Я кивнула.
- Да. Теперь ты успокоился? Мы можем идти?
Когда он протянул руки к моей шее, я на мгновение испугалась: «задушит?». Потому что, будучи живым оружием, он использовал их для убийства. Уверена, в прошлый раз, когда эти ладони коснулись человеческой шеи, бионик и его жертва меньше всего думали о поцелуях.
Зажмурившись от страха, я уже в следующую секунду почувствовала мягкое, но настойчивое прикосновение к своему рту. Влажное движение по губам.