— Итак, — говорит Дэмиен, поднимая глаза на своего сына и подзывая его к себе. Достав из кармана складной нож, он протягивает его Тео, глаза которого горят жаждой крови. — Мы собираемся сделать это веселым способом или легким?
Тео явно насрать на ответ на этот вопрос, потому что в ту секунду, когда он обхватывает нож пальцами, он вонзает лезвие прямо в тыльную сторону руки парня, которая привязана к ручке кресла, заставляя его выть, как дикого зверя.
— Я действительно не чувствую себя легко сегодня вечером, босс, — небрежно говорит Тео, вытаскивая оружие из его руки и вытирая его о штаны парня, пока тот хнычет.
— Достаточно справедливо. Итак… куда подевался Джонас?
— Мы не знаем, босс, — хрипит парень, которого я душил.
— Недостаточно хорошо, — рычит Дэмиен, его раскатистый голос заставляет меня вздрагивать.
— М-мы не задавали вопросов, босс.
— Тео, — Дэмиен не успевает произнести приказ, как нож вонзается в бедро парня. — Мы можем продолжать делать это в течение нескольких дней. Держать вас на краю гибели дольше, чем вы могли бы представить. И чем дольше это длится, тем ближе мы становимся к вашим детям. Думаешь, они будут кричать так же сильно, как ты?
Он стонет, когда Тео вытаскивает нож и смотрит вниз, кровь течет из раны. Этого много, но недостаточно, чтобы быть артерией.
— Он покидает страну.
— Сегодня вечером?
— Нет. Сначала он хотел заполучить свою семью.
***
— Ее маячок все еще не двигается, — говорю я, уставившись на штуковину, как будто она волшебным образом сдвинется и скажет нам, где она, если я буду достаточно усердно молиться.
— Расскажи нам еще раз, почему ты подумал, что было хорошей идеей не вставлять жучок в ее ожерелье? — Спрашивает меня Тео, его бровь изогнута, как будто он искренне не может понять, почему я этого не сделал.
— Потому что, придурок, я не хотел обращаться с ней как с гребаной собакой. — Я бросаю взгляд на Эмми, прекрасно зная, что он, блядь, чипировал ее не так давно.
— Мы бы знали, где она была прямо сейчас, если бы ты это сделал.
Вскакивая на ноги, я стаскиваю его с дивана за рубашку.
— Ты думаешь, я, блядь, этого не знаю? — кричу я, наши носы так близко, что они почти соприкасаются.
Моя грудь вздымается, когда чистое отчаяние разливается по моим венам.
Он мог увезти ее куда угодно. Он мог делать с ней все, что угодно.
Мой желудок переворачивается при мысли о том, что он прикасается к ней. О том, что он обращался с ней так же, как со мной.
— Тоби. — Мягкий голос мамы проникает в мои уши, и это заставляет меня расслабиться еще до того, как она кладет руку мне на плечо.
Она и Гален были здесь, в моей квартире, ожидая, когда мы зашли в тупик с двумя мудаками внизу.
Мы оставили их на ночь стонать от боли и покрывать пол их кровью, позволив им поверить, что их семьям придется не слишком приятно просыпаться утром, если они не расскажут что-нибудь, что мы могли бы использовать.
— Мы найдем ее.
Я отпускаю Тео толчком, он падает обратно на диван, когда я разворачиваюсь к маме.
— Как? — кричу я. — Как, черт возьми, мы собираемся ее найти? Он мог увезти ее куда угодно.
Мой голос громкий и смертоносный, но она даже не дрогнула.
— Он не собирается уходить тихо, — говорит она мне ровным и уверенным голосом, как будто она знает это как факт. Чего, конечно, у нее нет. Но за эти годы она достаточно натерпелась его дерьма, чтобы знать, как он работает. Черт возьми, я тоже должен это знать, но единственное, на что я сейчас способен, — это страх. Леденящий душу гребаный страх, что он собирается причинить боль моей девочке.
Я использовал ее против него. И теперь он собирается отплатить за услугу.
— Он всегда стремился к славе, к злорадству. Он не уйдет, пока не повернет тот клинок, который вонзил в наши сердца много лет назад.
Я изо всех сил пытаюсь втянуть воздух, который мне нужен, поскольку смысл ее слов поражает меня прямо в грудь.
— Если он причинит ей боль—
— Мы найдем его, Тоби. И мы убьем его, прежде чем у него появится шанс.
— Что, если мы этого не найдем? — Спрашиваю я, мой голос слабый и испуганный.
— Мы это сделаем, — говорит Стелла, подходя ко мне и обнимая меня за талию, когда Гален подходит и встает рядом с мамой.
— Мы все поддерживаем тебя, Сынок, — говорит он, не снимая неослабевающей боли у меня в груди. — Теперь он нас не победит, — обещает он мне.
Мои кулаки сжимаются по бокам. Едва сдерживаемый гнев захлестывает меня, сковывая мышцы, когда движение за маминым плечом привлекает мое внимание.
— Это мило и все такое, но Тоби нужно пойти со мной, — заявляет Нико, способный видеть то, чего не видят другие.
— Куда ты идешь? — спрашивает Стелла, совершенно оскорбленная.
— Не переживай из-за этого, принцесса. Я позабочусь о его безопасности. Позвоните нам, если что-нибудь случится, и мы сразу же вернемся, — говорит он с улыбкой. — Иди переоденься, — говорит он мне, прежде чем вытащить телефон из кармана.
В комнате воцаряется тишина, и это все, что мне нужно знать, что я не могу оставаться здесь с этим гнетущим напряжением, давящим на меня.
Делая шаг вперед, я обнимаю маму, вдыхая ее аромат и молясь, чтобы слова, которые она только что сказала мне, были правдой, и мы выясним его следующий шаг, пока не стало слишком поздно.
Через несколько минут на мне пара спортивных штанов и майка, и я бегу трусцой вниз по лестнице в наш подвальный спортзал прямо за Нико, в то время как остальные продолжают разбираться с дерьмом в моей квартире.
Дэмиен и Харон отправились на встречу с Эваном и Стефаносом, чтобы рассказать им о том, что происходит. Стефанос совместно с итальянцами собирал разведданные с тех пор, как они попытались вторгнуться на нашу территорию на их стороне города перед Рождеством. Так что, если они оставили какую-то ниточку с этим, то он должен быть в состоянии потянуть за нее и посмотреть, как она распутывается.
Неудивительно, что они за одно с Джонасом. Именно они устроили пожар в ту ночь боя, утверждая, что это был прямой приказ от нас. Или какую бы чушь они ни пытались извергнуть. В ту ночь они пытались предупредить нас, что в нашей семье завелась змея — мы и не подозревали, каким чертовски скользким он окажется.
В ту секунду, когда мы входим в двери спортзала, Нико выбирает плейлист на своем телефоне и выскакивает на ринг, вытянув руки по бокам.
— Давай, детка, — насмехается он, заставляя меня покраснеть всего от этих четырех слов.
С громким ревом, которым, я уверен, гордилось бы любое дикое животное, я бросаюсь на него, нанося удары кулаками по любой части его тела, которую он оставляет незащищенной. Его ответные удары столь же жестоки, но я использую боль, которую он мне причиняет, чтобы подпитывать свои движения. Действовать инстинктивно, используя навыки, которым меня учили с такого юного возраста, что теперь они почти так же естественны, как дыхание, позволяет мне опустошить свой разум, на короткое время вытеснить гнев и отчаяние.
Я понятия не имею, как долго мы сражаемся, но когда мелодия звонка Нико заполняет пространство вокруг нас, по моему телу струится пот, а с кулаков капает кровь, я уверен, покрывающая почти каждый дюйм моего тела.
— Перерыв, — рявкает Нико, вытирая лоб руками и ныряя под веревки, чтобы ответить на звонок.
— Да. Да. Подвал. Да. Да.
Я смотрю на него, когда он вешает трубку и идет к холодильнику, не секундой позже бросая мне бутылку воды.
— Кто это был? — спрашиваю я, откручивая крышку и сразу же выпивая половину.
— Не тот, у кого есть ответы.
Я только что опрокинул бутылку над головой, когда дверь в спортзал открывается и врывается Брианна с обезумевшим видом.
— Ты гребаная пизда, — рявкает она, бросаясь к Нико и замахиваясь на него сумочкой.
Мои глаза расширяются от ее дикости, когда то, что у нее там есть, с болезненным стуком ударяется о голову Нико.