— Какого хрена, Сирена? — лает он.
— Ты, блядь, пишешь мне смс, чтобы сообщить, что моя лучшая подруга, блядь, пропала, ты, огромная гребаная пизда.
— Ты бы предпочла не знать?
— Ты гребаный придурок. Я не знаю, почему я когда-либо думала, что проводить время с тобой было хорошей идеей.
Она отмахивается от него и поворачивается ко мне.
— Господи, ты выглядишь ужасно.
Я приподнимаю бровь, глядя на нее.
— Что происходит? Ты нашел ее? У кого она?
Мои глаза поднимаются от Бри к Нико, который только раздраженно пожимает плечами.
— Ты ей ничего не сказал? — спрашиваю я.
— Нет, он сказал мне, что Джо-Джо пропала. Это было все. Никаких других гребаных подробностей. Где она, Тоби? С ней все в порядке?
— Черт возьми, — шиплю я, запуская окровавленные пальцы в свои мокрые волосы, с которых капает. — Мы не знаем, где она, Бри. Она у Джонаса.
— Дж-Джонас? — заикается она, глубокие морщины омрачают ее лоб.
— Начинаешь понимать, почему я не выложил все это в гребаном текстовом сообщении прямо сейчас? — Нико ворчит у нее за спиной.
— Пошел ты, — бросает она через плечо, прежде чем повернуться ко мне. — Пожалуйста, продолжай.
— Джонас не мертв. Наш босс инсценировал его смерть. Мы держали его запертым в камере последние несколько месяцев.
Ее рот открывается и закрывается, как у золотой рыбки, пока она пытается осмыслить пересказ всей этой дурацкой ситуации.
— Он сбежал. Мы не можем найти ее или Джоан.
— Черт, Тоби. Это чертово безумие, — говорит она, раздраженно вскидывая руки.
— Добро пожаловать в наш мир, Сирена, — говорит Нико.
— Ты все еще, блядь, здесь? — рявкает она на него.
— Черт возьми, да, ты знаешь, я люблю, когда ты становишься такой дерзкой.
— Моя лучшая подруга, моя кузина, пропала, черт возьми. Может быть, ты перестанешь шутить?
Я качаю головой, глядя на них двоих, когда беру полотенце с вершины стопки в углу и протираю им голову и лицо. Когда я снимаю его, ярко-белый хлопок приобретает красный оттенок.
— Все наверху, в моей квартире. Пошли, — говорю я, проходя мимо Бри, более чем готовый принять душ и услышать, были ли какие-нибудь прорывы.
Все оборачиваются, чтобы посмотреть на нас, когда мы врываемся в мою квартиру. Мама ахает от ужаса при виде нас двоих, но я не уверен, почему она так удивлена. Это не первый раз, когда она помогает нам после того, как мы слишком усердствовали, сражаясь за изгнание наших демонов.
— Что-нибудь? — рявкаю я, мои глаза останавливаются на Тео.
Все по-прежнему здесь, кроме Деймона, который исчез.
— Босс и отец копаются в дерьме в офисе. Деймон отправился на базу итальянцев, чтобы посмотреть, не сможет ли он раздобыть какую-нибудь информацию, — объясняет Алекс.
— Он думает, что случайно что-то услышит?
— Черт знает, что он думает или что у них происходит, — бормочет Алекс, явно чувствуя себя немного подавленным тем, над чем работают их отец и Деймон.
— Я иду в душ, — ворчу я, направляясь через квартиру к уединению своей спальни.
С каждым моим шагом крепкая хватка, которую я сдерживал во всем, кроме своего гнева из-за этого, начинает ослабевать.
Огромный комок эмоций подступает к моему горлу, и когда я протискиваюсь в свою спальню, все, что я вижу, это Джоди, сидящую посреди моей кровати, мои простыни обернуты вокруг ее обнаженного тела. Мое сердце разбивается на миллион осколков, когда воспоминания о нашем времени вместе всплывают в моей голове.
Я пообещал ей, что всегда буду защищать ее. Что я бы никогда не позволил чему-либо или кому-либо причинить ей боль. Но теперь, блядь, посмотри. Я даже не могу ее найти.
— ЧЕЕЕРТ, — реву я, проводя рукой по верхней части комода, наблюдая, как флаконы с духами и пара фоторамок падают на пол. — ЧЕЕЕРТ.
Слезы наполняют мои глаза, пока я борюсь, чтобы просто не рассыпаться на миллион бесполезных гребаных кусочков.
Я запускаю пальцы в волосы до тех пор, пока не становится настолько больно, что я уверен, что вот-вот вырву их все начисто из головы.
Теплая ладонь касается моего плеча, и я разворачиваюсь, снова сжимая кулак, готовый сразить того, кто стоит там и наблюдает, как я ломаюсь.
— Бри, — я задерживаю дыхание на секунду, прежде чем нанести удар, который, вероятно, стал бы самым болезненным ударом в моей жизни.
— Мне жаль. Мне так ж-жаль. Мне п-просто… страшно, — шепчет она, и слезы стекают по ее ресницам.
— Черт. Мне тоже. Мне тоже страшно.
Забыв о том, что я весь в поту и крови, я притягиваю ее к себе и обнимаю, пока она плачет.
— Мы собираемся найти ее, Бри. Я, блядь, обещаю тебе, — говорю я ей в волосы, молясь всем, кто может слушать, чтобы я снова не лгал.
Черт. Я должен найти ее. Другого выбора нет.
— Я сделаю все, что ты от меня потребуешь, — честно говорит она, обнимая меня так же крепко, как я обнимаю ее. — Но я собираюсь надрать всем вам задницы, как только все это закончится, за то, что вы солгали мне о Джонасе. Какого хрена эта пизда все еще жив?
— Чертовски хороший вопрос, — бормочу я, наконец, отпуская ее. — Я буду сожалеть, что не убил его раньше, всю оставшуюся жизнь. Я знаю это точно.
Отходя от нее, я снимаю майку и бросаю ее в корзину для белья, прежде чем натянуть спортивные штаны, и боксеры на бедра и ворваться в ванную, захлопнув за собой дверь.
Я поворачиваю регулятор вниз и стою под ледяной водой, пока все не затекает, а зубы не начинают стучать.
Это наименьшее из того, чего я заслуживаю за то, что так сильно все испортил.
20
ДЖОДИ
Как бы мне ни было неприятно это признавать, выполнение того, что предлагала мама, и выполнение сумасшедших требований Джонаса позволили нам обрести некоторую свободу.
Он действительно накормил нас, хотя это едва стоило усилий по пережевыванию. И у нас обоих были очень быстрые походы в туалет в сопровождении. Прогулки, в которых нам завязывали глаза, чтобы мы не могли понять, где находимся.
Все, что я знаю, это то, что в ванную нужно подняться на два лестничных пролета, а внутри есть одно маленькое заколоченное окно. Сама комната старая — такого же размера, как наша, но с немного другой планировкой.
Я жаждал встать под душ в старой грязной ванне и почувствовать, как на меня льется горячая вода.
Я был грязной, мои волосы были жесткими, моя кожа сухой и зудящей. Эти вещи — единственный способ, которым я могла сказать, как долго мы были взаперти. Обычно я могу два дня не мыть голову. На данный момент мы определенно находимся здесь как минимум четыре.
Мои надежды на то, что Тоби найдет нас и вытащит из этого ада, начинают ослабевать.
Мы понятия не имеем, где мы были; как, черт возьми, он должен был это выяснить?
Очевидно, что мы не в их семейном подвале, где раньше был заперт Тоби. Он бы проверил это. Он бы заглянул туда. Я чертовски уверена в этом.
Мужчина, который сопровождал меня в туалет, срывает повязку с моего лица, и большая ладонь давит мне между лопаток, толкая меня вперед. Мне удается спуститься по первым нескольким ступенькам, прежде чем моя нога спотыкается, и я падаю на землю с криком боли.
— Джоди, — ахает мама, бросаясь вперед, когда мужчина наверху лестницы смеется. Глубокий злобный рокот разносится в воздухе вокруг нас, прежде чем тяжелая дверь захлопывается и защелкиваются замки.
— Я в порядке, — выдыхаю я, боль пронзает мою руку. — Я в порядке, — пытаюсь я снова, надеясь, что в какой-то момент я, возможно, просто начну верить своим словам.
Мне удается подняться, и я сворачиваюсь калачиком рядом с мамой на импровизированной кровати, которую мы соорудили для себя.
— Это не работает, — шиплю я. — Он не успокаивается, мы просто подпитываем его потребность в контроле.
— Он собирается оступиться. Он должен.