Зеленые глазки вопросительно взглянули на графиню.
— Ты совершенно права, Татьяна, — поморщившись, произнесла Далси. — Конечно, мясо следовало предложить мне первой, но я считаю, что в присутствии людей, манеры которых оставляют желать лучшего, к этому не стоит привлекать внимания.
Когда ужин был закончен, девушка с застенчивой улыбкой встала из-за стола.
— Благодарю вас, миледи.
Потом она присела перед Лукасом, который от неожиданности чуть не выронил салфетку.
— И вас благодарю, милорд, за то, что составили нам компанию нынче вечером, а также за мое новое имя. Я постараюсь быть достойной его.
Лукас поклонился, пытливо вглядываясь в ее глаза, которые стали еще ярче от соседства с изумрудной зеленью платья.
— Я в этом не сомневаюсь, мисс Гримальди.
Его взгляд задержался на ней дольше, чем он хотел бы, и Далси усмехнулась.
— Без кожаных бриджей она стала очаровательна, не так ли? — произнесла она, когда дверь за девушкой закрылась. — Признайся, Лукас, что ты был удивлен. Скажи, ты заметил хоть какой-то изъян в ее манерах?
— Н-нет, — пробормотал Лукас. — Но… тебе не приходило в голову, что игра, которую ты с ней затеяла, сродни мошенничеству?
Графиня удивленно взглянула на него.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Предположим, результаты твоих усилий превзойдут самые смелые ожидания — ты вывезешь ее в свет, она станет сенсацией сезона, а потом в нее до безумия влюбится сын одной из твоих близких подружек — леди Сейтон, например, или какой-нибудь другой светской львицы. И что ты будешь делать тогда?
— Дам им свое благословение.
— Как можно, мама! Неужели ты сознательно обречешь юного представителя высшего света на брак с безродной русской девчонкой?
Если леди Стратмир и испытала некоторую нерешительность, то всего лишь на мгновение.
— Почему нет, если они искренне полюбят друг друга? Ты уже согласился дать ей приданое, следовательно, ни о каком мошенничестве не может быть и речи. Татьяна обладает умом, благожелательностью и добротой, а также безупречным вкусом. Но ни одним из этих великолепных качеств не обладала та вульгарная, наглая… — Лукас резко отодвинул стул. Далси поймала его руку. — Ах, дорогой, если бы ты только посмотрел на нее сейчас! Она всегда появляется в окружении самых мерзких типов, а вся присущая ей вульгарность расцвела пышным цветом, когда она получила в свое распоряжение миллионы старика Иннисфорда!
— Ты говоришь о женщине, которую я люблю, — проскрипел Лукас сквозь стиснутые зубы.
— Но ты за столько лет ни разу не видел ее!
— И все-таки я буду любить ее до конца жизни, — упрямо проговорил он.
Графиня печально покачала головой:
— Ты просто глупец. Тебе не кажется, что если бы у нее было чувство к тебе, она бы сумела его показать?
— Ей было довольно трудно это сделать после того, как я убил ее мужа. Что касается мисс Гримальди, я уверен, ты сумеешь избежать угрызений совести по поводу дальнейшей судьбы какого-нибудь сговорчивого ухажера, которому тебе удастся ее всучить. Ведь ни ты, ни отец не испытывали угрызений совести, испортив мою жизнь…
— Минуточку, — прервала его графиня. — Я еще не закончила.
Лукас остановился, не без труда подавив желание уйти, хлопнув дверью.
— Я должна, видимо, предупредить тебя о том, что примерно через неделю намерена устроить здесь небольшой званый ужин. Раз уж ты стал таким скрягой, то мне, наверное, нужно попросить у тебя разрешения.
Мысленно поблагодарив Трентона Донтли за своевременный визит, Лукас небрежно пожал плечами:
— Как тебе будет угодно.
— Но, Лукас, я не научила ее танцевать…
— Найми учителя танцев, — безразличным тоном посоветовал он.
— Я об этом подумала. Однако приличный учитель заломит за уроки невероятно высокую цену.
Лукас снова пожал плечами:
— Найди кого-нибудь из местных.
— В том-то и проблема. Среди наших соседей вряд ли найдешь человека, который способен отличить кадриль от полонеза.
— Я думаю, ты как-нибудь разберешься. — Лукас снова ринулся к двери.
— А я думаю, что научить ее должен ты, и никто другой.
— Глупее этого ты не могла ничего предложить! И вообще я много лет не танцевал, — пробовал сопротивляться Лукас.
— Но ты не можешь отрицать, что когда-то считался лучшим танцором в Англии. Неужели я требую от тебя слишком многого?
— Нет, конечно. — По правде говоря, он мог бы настоять на том, чтобы Далси наняла учителя, но… — Ладно. Если ты считаешь, что это абсолютно необходимо…
— Абсолютно. Я даже попрошу тебя начать сегодня же вечером.
Вызвав Смитерса, Лукас вздохнул и, как только тот появился на пороге, произнес:
— Сообщите мисс Гримальди, что ее урок танцев начнется через три четверти часа в малой гостиной.
Глава 6
Подкрепившись в благословенном одиночестве несколькими порциями бренди и гаванской сигарой, Лукас присоединился к графине, которая пробовала пробежаться пальчиками по клавишам старинного спинета, стоявшего в углу комнаты.
— Добрый вечер, мама. А где же наша нежная Терпсихора?
Далси бросила на сына испепеляющий взгляд и поморщилась, прислушиваясь к звучанию инструмента.
Однако ее нахмуренный лоб моментально разгладился, как только в дверях появилась Татьяна.
— Входи, дитя мое! Ты великолепно выглядишь!
Увидев девушку, нерешительно остановившуюся на пороге, Лукас был вынужден признать, что его мать не преувеличивает: платье Татьяны из тончайшей зеленой ткани колыхалось при каждом движении, как поверхность моря под порывами ветра, ее перчатки из кремового кружева напоминали морскую пену, а их длина подчеркивала изящную округлость предплечий. Вишни, украшавшие лиф, исчезли, зато на ней появились аметистовые серьги и колье графини. Отраженный от него отблеск свечей отбрасывал блики на блестящие волосы девушки.
— Восхитительно! — не выдержав, произнес Лукас и с радостью заметил, что она смутилась.
— Миледи, — тихо произнесла Татьяна, — у меня разболелась голова. Можно мне пропустить урок нынче вечером?
Леди Стратмир решительно покачала головой:
— Мы так не договаривались, моя милая! Лорд Стратмир, человек очень занятой, специально выкроил время для этой цели.
— Но…
— Никаких «но»! Ты должна знать, что танцы очень полезны для здоровья.
— Ну-с, с чего начнем? — Стараясь не показать своей неуверенности, Лукас поставил на стол бокал, подошел к Татьяне и взял ее обтянутую перчаткой руку в свою, а другую руку положил на талию. Она словно оцепенела от его прикосновения: спина напряглась, жилка на виске бешено билась. Глядя на нее сверху вниз, Лукас заметил в глубине ее изумительных зеленых глаз то, чего раньше не замечал, — такую сильную ненависть к нему, что она казалась почти осязаемой. Он резко опустил руки и отступил от нее на шаг.
Мать взглянула на него:
— Ты сбился с такта? Во всем виноват этот невыносимый инструмент.
Однако спинет был ни при чем. Татьяна, высвободившись из его рук, вновь придала своему личику безразличное выражение и опустила глаза. Лишь высоко вздымающаяся и опускающаяся красивая грудь свидетельствовала о вспышке ненависти, которую он только что наблюдал.
Лукас замер. Как и любой человек, он иногда кому-то не нравился. Случалось даже, что его ненавидели, особенно светские денди, которые в свое время завидовали его титулу и состоянию. Он несколько раз дрался на дуэли, причем два раза — с оскорбленными мужьями. Но даже на их лицах он никогда не видел такой враждебности. Чем же, интересно, вызвана столь сильная ненависть у этой необычной девушки? Он хотел было закончить урок, но любопытство взяло верх. Интересно, какой фокус она может выкинуть, если он снова ее обнимет?
— Прошу прощения, мама, — сказал Лукас невозмутимым тоном, — мне пришлось поправить фалды. Начни, пожалуйста, еще разок. Раз, два, три. Раз, два, три…