– Я в трауре, – потупилась девушка.
– Траур, траур, траур! – фыркнула Софи. – Сколько можно скорбеть о мёртвых! Ты-то живая! Я могу сделать из тебя первую красавицу, – уверено заявила француженка.
– Зачем мне это? Куда я покажусь со своей красотой? Вон если бы не она, до сих пор работала гувернанткой.
– Ну, не скажи, – модистка надула губки. – Красота – очень хорошо продаваемы товар. Ты же не собираешься всю жизнь колоть пальчики иголками и портить глаза. Я заметила, твои руки не привычные к тяжёлому труду. Такими руками на клавесине играть!
– Ах, мадам, но что я могу поделать? Дорога в свет мне закрыта. У меня ни денег, ни родственников, готовых представить меня обществу. Осталась единственная тётка, но она далека от светских приёмов и к тому же не желает меня видеть. А вернётся ли мой отец… – тяжело вздохнула Дашенька. – Я уже и сама в это мало верю.
– Не стоит отчаиваться! Будем наедятся на провидение, – ободряюще улыбнулась модистка. – Или, как говорят русские, на авось.
Глава 8
Дарья Павловна продолжала усердно трудиться в мастерской мадам Буланже. К вечеру спина барышни ныла, глаза, уставая от тусклого света, слезились, но она не роптала. Бывало, заслышав из зала весёлый щебет клиенток, Дашенька подходила к двери и из-за тяжёлой портьеры украдкой подсматривала за чужим праздником жизни. В такие минуты нет-нет, но душой mademoiselle овладевала тоска, а сердце мучала обида. Петербург гремел приёмами и балами, а ей днями напролёт приходилось сидеть за рукодельем, украшая изысканной вышивкой наряды модниц.
Отгоняя дурные мысли, Дашенька вздыхала и возвращалась к работе. Надеясь скопить на приданое, Дарья Павловна пыталась откладывать деньги, но однажды посчитав, сколько времени ей придётся собирать более или менее приличную сумму, девушка опечалилась. «К этому времени я успею состариться», – подумала она, не понимая, как вырваться из замкнутого круга.
В один прекрасный день до ушей Дашеньки донёсся особенно бурный восторг модистки. В зале для посетителей царил шумный переполох, словно туда залетела стайка щеглов. Чей-то звонкий смех оглашал салон, мадам Буланже раздавала указания, продавщицы магазинчика проворно сновали из-за прилавка к дверям склада, а горничная модистки полетела в соседнюю ресторацию за горячим шоколадом и пирожными. Заинтригованная ажиотажем вокруг клиентки mademoiselle Томилина, желая узнать, кто же вызвал своим появлением такую суматоху, подошла к занавеске, разделяющей мастерскую от зала.
Посредине фойе, словно шикарный букет цветов, стояла дама, а вокруг неё бабочками порхали сама мадам Буланже и её помощницы. Клиентка выглядела обворожительно, она без умолку щебетала на французском, беспечно смеялась, буквально пленяя всех окружающих своим обаянием. Наблюдая за женщиной, Дашенька не могла избавиться от ощущения, будто она уже видела эту даму, но никак не могла вспомнить, где? Неожиданно раздался насмешливый мужской голос:
– Мари, ты решила скупить весь магазин?
Mademoiselle Томилина насторожилась: этот голос тоже показался ей знакомым.