Среди сослуживцев, пришедших попрощаться с графом, Шелестова не было. Краем уха Дашенька услышала разговор офицеров:
– Что-то Сергея Дмитриевича не видно?
– Так князя уж скоро неделя как нет в Петербурге. Он со своей актрисой уехал из столицы и не знает о случившемся.
Душа сестры закипела от ненависти. «Из-за какого-то пари Андрей лишился жизни, а Шелестов развлекается, и совесть его совсем не мучает!» – стиснула она зубы. Хотя видеть у гроба брата этого человека Дашеньке было бы ещё тяжелее.
После похорон девушка вернулась в квартиру на Фонтанке и в задумчивости бродила по комнатам. Ей не хотелось верить, что больше она не услышат голоса Андрея, не увидит его добрую улыбку. Заметив висящий на шкафе сюртук брата, она погладила его рукой и, уткнувшись в него лицом, вновь разрыдалась. Дуняша поспешила принести воды и помогла барышне лечь на диван. Здесь Дашенька и забылась.
Проснувшись, девушка взглянула на пробивающиеся сквозь неплотно прикрытые портьеры солнечные лучи, и, как ни странно, ей стало легче.
– Куда ж теперь, Дарья Павловна? – поинтересовалась Дуняша, настороженно косясь на барышню. – Давеча человек приходил, требовал освободить комнаты. Да, говорят, и Рощино барин проиграл.
– Сослуживцы Андрея собрали немного денег, – вздохнула девушка. – На первое время хватит. Поеду в поместье… Надо продать кое-какие вещи и подготовить дом для новых хозяев.
Mademoiselle Томилина не интересовалась, кому перешло во владение её Рощино. На сердце было тяжело и муторно и не хотелось думать о будущем. По возвращении в имение Дашенька обнаружила корреспонденцию. Среди выражений соболезнований от соседей и знакомых одно письмо особо привлекло внимание барышни. Оно пришло от старинного приятеля отца, с которым Павел Андреевич отбыл в Америку. Фёдор Михайлович писал, что волею государя ему пришлось покинуть Новый свет и отправиться Европу. Когда же он вернулся в Москву, то обнаружил весточку от старшего Томилина, в которой Павел Андреевич сообщал о своём месте нахождения и поразившей экспедицию болезни. Фёдор Михайлович уведомлял в письме сына и дочь Томилина, что отправляется в экспедицию на поиски пропавшего друга и надеется вскорости вернуться с графом в Петербург.
Трижды перечитав строчки о своём отце, Дашенька с волнением прижала листок к груди. «Может, всё же отца смогут отыскать, и он вернётся?» – трепетало сердечко девушки, и она тут же села писать ответ Фёдору Михайловичу. Изложив последние постигшие семью несчастья, Дашенька просила держать её в курсе поисков отца и сообщила о своём намерении вернуться в Петербург.
С того дня прошло около месяца. Распродав картины и особо ценные вещи, Дарья Павловна собрала небольшую сумму и теперь, гуляя по опустевшему дому, с грустью осматривала родные стены.
– Что же теперь будет, барышня? – вскинула испуганные глаза Дуняша.
– Не знаю, милая, – вздохнула Дашенька.
– Дарья Павловна, а я слыхала, будто тётка у вас под Тамбовом имеется. Может, к ней податься?
– Нет, Дуняша, – покачала головой девушка. – Тётка меня не примет. Я писала ей после смерти матушки, так она в ответ даже пару слов соболезнования не чиркнула и ясно дала понять: видеть меня у себя в гостях она не желает.
Тётка была сестрой отца и, обвиняя супругу брата во всех смертных грехах, не признавала невестку. Дашенька не знала причины столь жестокой неприязни, лишь как-то краем уха слышала, что будто из-за матушки стрелялся молодой поручик, тёткин жених. Одно время он добивался благосклонности Марии Григорьевны, но получив отказ, переключил своё внимание на сестру Павла Андреевича.
Правда на несостоявшуюся невесту кавалер затаил обиду и как-то по пьяни имел неосторожность в присутствии Томилина нелицеприятно высказаться о Марии Григорьевне. Состоялась дуэль, наглеца убили, а тётка замуж так и не вышла. Дело давнее, но в своих бедах старая дева винила матушку Дашеньки и, похоже, свою злость переложила и на племянницу.
– Поеду в Петербург, – проговорила барышня. – Попробую найти место гувернантки. Жить-то как-то надо. Может, всё-таки и батюшка вернётся… – робко понадеялась она на подобное счастье.
– Дарья Павловна, и меня с собой возьмите! – вдруг заволновалась горничная. – Мне податься некуда. Я же тоже сирота, а моим родичам ещё ваш дед вольную выписал. Какие господа сюда пожалуют, кто ведает? А вы добрая…