— Помогло ли это?
Я качаю головой. — Теперь, когда я закрываю глаза, я его не вижу. Я вижу ее. Я вижу ее с его версией, смотрящей на нее сверху вниз. Потому что для Джоди я с таким же успехом могу быть им. Я — это он.
— Нет, — говорит она, скользит по дивану и убирает мою руку с колен, держа ее между своими. — Ты совсем на него не похож. Я обещаю тебе, ты…
— Я сломал ее, мам. Я стоял там и наблюдал, как рушится ее мир вокруг нее. Я сделал так, чтобы это произошло. Я притворялся, что это я пытаюсь все исправить, хотя на самом деле это я дергал за ниточки.
— Расскажи мне все, — призывает она, к счастью, не испытывая ко мне такого отвращения, чтобы уйти, как это сделала Джоди.
***
— Тобиас, чему мы обязаны этим удовольствием? — Спрашивает Дэмиен, когда я закрываю за собой дверь его кабинета.
После того, как мама ушла, я пошел в ванную и, наконец, отскреб и побрил последние несколько дней забвения со своего тела.
Я ненавидел выражение ее лица, когда я объяснял все, что я сделал, чтобы разрушить жизнь Джоди, просто чтобы позволить Джонасу наблюдать, как она впадает в немилость. Она должна была ненавидеть меня за то, что я так обращаюсь с другим человеком. В глубине души она, возможно, и делает немного, но никогда не показывает этого. Вместо этого, как только я исчерпал свой список преступлений — пропустив некоторые из самых грязных, о которых не стоит слышать ни одной матери, — она сжала мою руку и задала вопрос на миллион долларов.
— Как мы собираемся это исправить?
Я качаю головой, подходя к одному из стульев перед столом Дэмиена. Харон встает со своего места на другой стороне комнаты и подходит, становясь позади босса, пока они ждут, когда я заговорю. Он ничем не отличается от того, когда я верил, что он мой дедушка, но с другой стороны, он знает и видит все. Вероятно, все это время он знал, что я не его родственник.
— Я… э-э… — Я потираю затылок, зная, что собираюсь задать вопрос, прямо противоположный тому, который я задавал, когда в последний раз стоял в этом кабинете. — Мне нужно поговорить о Джоан и Джоди.
На краткий миг лицо Дэмиена охватывает шок, прежде чем его обычная маска возвращается на место.
— И что бы ты хотел обсудить? Ты был более чем уверен в своем решении относительно денег Джонаса и своих желаний относительно них, когда в последний раз сидел в этом кресле, — хладнокровно говорит он, как будто это не более чем деловая сделка.
— Я в курсе. Все изменилось.
— Не хочешь объяснить?
— Не совсем. Я пришел к пониманию, что наказываю не тех людей, и я был бы признателен, если бы вы могли обеспечить, чтобы они обе получили по заслугам. Не то чтобы все, что связано с его именем, могло быть достаточной компенсацией за то, что он есть в их жизнях, — бормочу я, переводя взгляд на Харона.
На мгновение вокруг нас воцаряется тишина.
— Я приведу все в движение. Но на этот раз ты не передумаешь, Тобиас. Как только я подпишусь на это, это произойдет, несмотря ни на что.
— Я больше не передумаю, могу тебя заверить.
Дэмиен кивает один раз, кладет локти на стол и переплетает пальцы, как будто он уже закончил этот разговор.
Я подаюсь вперед, более чем готовый выбраться из его логова, но мой взгляд снова зацепляется за Харона.
— Ты знал, не так ли? Все это время ты знал.
Его жесткий взгляд удерживает мой, ничего не выдавая.
— Ты даже помог скрыть все это, не так ли?
— Теперь ты можешь уходить, солдат, — рычит Дэмиен.
Вставая, я обхожу стул, не теряя зрительного контакта с человеком, который, как я верил, все это время был на моей стороне.
— И подумать только, я всегда равнялся на тебя, — шиплю я. — Но ты ничем не лучше его.
— Этого достаточно, — гремит Дэмиен. — Ты не смеешь так разговаривать с моим советником.
— Пфф, — усмехаюсь я, пятясь к двери. — Вы должны воспринять это как урок, босс, и быть осторожным с теми, кому вы доверяете.
Челюсть Дэмиена отвисает от раздражения, но он больше ничего не говорит.
— Мне нужно, чтобы ты поработал сегодня вечером. Если ты способен.
— Вам не нужно сомневаться в моих способностях, босс. Прямо сейчас моя верность тебе не подвергается сомнению.
Я вылетаю из комнаты, больше ничего не сказав. Я почти уверен, что мое прощальное заявление в значительной степени сказало все.
Я не поднимаю глаз, пока знакомый голос не достигает моих ушей, и когда я поднимаю, передо мной открывается лучшее зрелище.
— Видишь, я, блядь, говорил тебе, что он все еще жив, — насмехается Себ, когда мой взгляд падает на остальных. На парней, от которых я скрывался у себя в квартире последние несколько дней.