Я долго смотрю на него, переваривая его слова. Позволяя себе притвориться, что верю им. Только когда он отходит, чтобы прислониться к камню, я вспоминаю, что он ранен. Рана от стрелы глубокая и длинная, кровь стекает по его спине.
— Черт, Кай, почему ты говоришь о моей душе, когда сам весь в крови? — Я качаю головой, приседая позади него.
— Мне нравится говорить о твоей душе, — выдавливает он, когда я осторожно прикасаюсь к коже вокруг раны.
— И почему же? — рассеянно спрашиваю я.
— Может быть, — вздыхает он, — я ей завидую.
Я сглатываю. — Во мне нет ничего, чему можно было бы завидовать.
— Тогда ты недостаточно хорошо себя знаешь.
— А что, — фыркаю я, — ты знаешь?
Внезапно он с кряхтением поднимается на ноги. — Ты можешь отрицать это сколько угодно, но нам обоим известно, что знаю.
— И куда, по-твоему, ты направляешься? — спрашиваю я. — Ну, куда мы направляемся?
— Я хочу, чтобы мне было хотя бы немного удобно, пока я истекаю кровью. — Он протягивает мне руку, которую я не решаюсь взять, прежде чем подняться на ноги. — Я надеюсь на пещеру.
— Ты не будешь истекать кровью…. — Я делаю паузу, скептически настроенная. — Мы приближаемся к пещерам?
Он кивает. — Мы уже почти на краю Святилища. Пещеры находятся прямо перед полем, отделяющим нас от Ильи.
— Отлично, — сухо говорю я. — Почти дома.
Мы выходим из-за камней и возвращаемся на тропу. Идя в тишине, я замечаю первое тело, распростертое на груде камней, и быстро отворачиваюсь. Мой желудок скручивается от напоминания о том, что я сделала, от каждого трупа, с которым мне теперь придется столкнуться. Оружие, которым я убивала, снова в моей руке, потное и вроде бы безобидное, болтается над грязью.
Хотя, в некотором роде, так оно и есть. Оружие смертельно только в том случае, если им пользуются. А лук убивает, только если я выпускаю из него стрелу.
Даже не отрывая глаз от земли, всякий раз, когда я прохожу мимо тела, я знаю это. С каждым шагом я ощущаю тяжесть содеянного. Кай молчит, прекрасно понимая, каково это. Что значит убивать и жить с каждым призраком.
Позади нас раздается хруст грязи под ботинками.
Я поворачиваюсь на звук, поднимая пустой лук.
Он тощий, гораздо меньше своих товарищей-разбойников — неудивительно, что я не заметила его среди камней. Он держит лук в трясущихся руках, напрягаясь, чтобы держать его нацеленным на Кая.
И прежде чем я успеваю моргнуть, он стреляет.
Я не задумываюсь, прежде чем встать перед принцем, которого, по идее, должна ненавидеть. Время словно замедляется, пока стрела летит в мою сторону. Рефлексы берут верх над телом, заставляя меня поднять разряженное оружие.
Я взмахиваю луком в воздухе, слыша, как дерево соприкасается с древком стрелы, еще до того, как успеваю осознать, что произошло. Стрела падает на землю размытым пятном, ее наконечник зарывается в грязь.
Я поднимаю глаза и вижу, что выражение лица мужчины отражает мое собственное. На его лице написан полный шок от того, что мне удалось сделать. Пользуясь его нерешительностью, я тянусь за спину, чтобы вытащить стрелу из рюкзака.
Через мгновение она уже наложена на мой лук.
Мои пальцы обвиваются вокруг тетивы — легкие сжимаются, дыхание перехватывает в горле.
Я ослабляю хватку на тетиве, готовясь выпустить стрелу…
Мутное пятно рассекает воздух, кувыркаясь, пока не вонзается в грудь мужчины.
Я моргаю, глядя на стрелу, все еще натянутую на моем луке.
Когда мой взгляд возвращается к мужчине, он сжимает грудь, из которой теперь торчит рукоять ножа.
Я поворачиваюсь и вижу, что рядом со мной стоит Кай, сжимая раненое плечо. — Ну вот, — говорит он с болью в голосе. — Все уже улажено.
Я оглядываюсь на человека, упавшего лицом в грязь. — Как ты…?
— Левая рука, — небрежно произносит он. — Но все равно чертовски больно.
— Я разобралась с этим. — Я отворачиваюсь, избегая его взгляда. — Я… я собиралась это сделать.
Он встает между мной и мужчиной, закрывая мне вид на Смерть, пришедшую за ним. — Я знаю. Знаю, что ты с этим разобралась. Ты сделала это совершенно очевидным, когда отбила стрелу в воздухе. — Он качает головой, улыбка вырисовывает его ямочку. — Но, как я уже сказал, моя душа достаточно запятнана за нас обоих. И ты уже достаточно убила ради меня.
Я отвожу взгляд, не зная, что сказать. Не знаю, как сказать ему, как много это для меня значит. Поэтому останавливаюсь на мягком «Спасибо».
— Прозвучало болезненно, — говорит он, ухмыляясь, как и подобает засранцу.