— Как прошел наш вечер, Рафаэль? — Под «наш» я подразумеваю себя. Я говорю низким голосом, пересохшее горло помогает мне говорить гораздо грубее, чем я хотела.
Он качает головой, глядя на грязный стол, и низко присвистывает. — Чертовски хорошо, ребенок.
Я улыбаюсь, несмотря на рассеченную губу, не обращая внимания на кровь, которая начинает скапливаться у меня во рту. — О чем мы говорим? Двадцать? Тридцать?
— По крайней мере. — Рафаэль смотрит на меня с лукавой ухмылкой, а седина в его прилизанных волосах блестит в мерцающем свете.
— Ну и как тебе такая возможность проявить себя, а? — лукаво говорю я, как делаю после каждой своей победы.
— Да, да. Слушай, у тебя здесь есть будущее, ребенок. Люди захотят чаще видеть тебя после сегодняшнего шоу. — Он выпрямляется, начинает отсчитывать монеты и вкладывать их в мои жадные ладони. — Я могу организовать тебе постоянную работу, — продолжает он, пока я убираю серебро в карман. — Скажем, бой каждую ночь?
Моя улыбка достаточно самодовольна, чтобы он увидел ее в моих глазах. — Возможно, я подумаю об этом после того, как услышу извинения за свои сомнения.
— Ты — заноза в моей заднице, ты знаешь это? — Слова резкие, но тон совсем не такой. — Хорошо. Мне жаль. Ну что, теперь счастлива?
Я открываю рот, чтобы ответить, сказать ему, что принимаю его жалкие извинения и ожидаю повышения зарплаты.
Но в подвале раздается не мой голос.
Нет, это голос, который пробирает меня до костей, хотя раньше он будоражил мою кровь. Раньше я цеплялась за каждое слово и с трепетом ждала, когда же я услышу его в следующий раз.
Но теперь? Теперь я надеялась никогда больше не услышать этот холодный тон. Слышать приказ, звучащий в каждом слове, расчет, сопровождающий каждое произнесенное предложение.
Но вот он, сильный, уверенный и такой чертовски дерзкий, пробирается по моему позвоночнику.
— Итак, Тень согласен на еще один раунд?
Он нашел меня.
Глава 12
Китт
Прошло почти две недели.
Нет, определенно больше. Возможно.
Я провожу рукой по лицу, шершавому от остатков забытья. Я не могу вспомнить, когда в последний раз брился, не говоря уже о том, когда в последний раз выходил за пределы этого кабинета. Ну, две недели назад — это точно. Потому что, предположительно, именно столько времени отделяет меня от того, что когда-то было моей нормальной жизнью, до моей нынешней реальности, хотя я не могу вспомнить, что произошло между этой жизнью и той, которой я жил раньше.
Пергамент заваливает стол, который я использовал в качестве подушки прошлой ночью, покрывая темное дерево бумажными порезами, ожидающими своего часа. Опущенные веки выдают нацарапанный почерк, и я смотрю на косые буквы, глядящие на меня сверху вниз.
Такие злобные слова. Такая горечь, зажатая между строчками смятой бумаги. Кто бы мог подумать, что я способен на такую жестокость, на такую душераздирающую печаль?
Может быть, отцу понравилась бы такая моя версия.
Эта мысль — своего рода горькое предательство, шепот правды, щекочущий мне ухо. Потому что это — эта оболочка человека и силуэт монстра — именно то, чего он хотел. Не ту кротость, которую он высмеивал, а ту ахиллесову пяту, которой является моя доброта.
Я провожу рукой, испачканной чернилами, по лицу, прочерчивая глубокие линии на коже. Мои глаза улавливают скоропись, которая не принадлежит моей руке, прокрученной по пергаменту, лежащему под моими локтями. Суровость Кая прослеживается даже в наклоне его букв и тяжести чернил.
Я не завидую ему. Не искренне. И не намеренно.
Кай был тем королем, которого хотел отец. Это было так же очевидно, как и то, с каким отвращением они относились друг к другу. Кай — жестокий, смелый, предусмотрительный — все до единого сын короля. И я думаю, что именно в этом и заключалась проблема между ними. Отец ненавидел, что он не наследник. Ненавидел, что королю, которого он хотел, помешал сын, который был у него первым. Я не был Каем, и это убивало его.
И я знаю, что часть его презирала моего брата, потому что он был всем тем, чем не был я.
Я встаю, чувствуя себя почти так же шатко, как и вздох, который я испустил. Шагание к окну и обратно было моим обычным увлекательным занятием в течение последних двух недель. Но сегодня, сегодня я чувствую себя довольно смело. Сегодня я раздвигаю шторы, прежде чем немедленно пожалеть об этом опрометчивом решении.
Меня ослепляет тусклый свет, льющийся через мутное окно. В перерывах между морганиями я осматриваю окрестности дома, в котором с недавних пор чувствую себя заложником. Мой взгляд устремляется туда, где, как я знаю, далеко простираются Скорчи, туда, куда я послал Кая, чтобы найти ее.