Трактирщик кивает с таким видом, будто мы только что разделили уморительную шутку. — Тогда, во что бы то ни стало, пусть будет прикрыта!
Он смеется. Смеюсь и я. Но прикусываю язык, когда каблук ее ботинка встречается с пальцами моей ноги.
Я знаю, что лучше не смеяться снова, когда она вслепую, спотыкаясь, поднимается по скрипучей лестнице, кровь стекает по ее ноге и грозит забрызгать дерево под ней. Дверь на третьем этаже скрипит, когда я толкаю ее, открывая комнату размером с мой шкаф во дворце. Через заплесневелое окно проникает достаточно тусклого света, чтобы можно было разглядеть грязь, украшающую помещение.
— Я убью тебя. — Она срывает с лица платок, сбивая волосы в кучу.
— Неужели? — размышляю я. — У тебя были проблемы с этим даже до того, как ты была ранена.
Она отворачивается от меня, качая головой. Ее голос звучит отстраненно, как будто слова так и остались мыслями. — Я всегда ранена. Всегда немного сломана. Я наблюдаю за тем, как она осматривает комнату, хотя бы потому, что любой ответ, приходящий на ум, застревает у меня в горле. — Это все? — спрашивает она, обводя рукой комнату. — Что, все твои люди собираются завалиться к тебе в постель?
— Забавно, — говорю я без тени юмора. — Нет, мои люди останутся сегодня в городе. Такая большая группа привлекает нежелательное внимание. Не волнуйся — они встретятся с нами утром, когда мы отправимся в путь.
Она бросает на меня взгляд, слегка напоминающий одну из тех хитрых улыбок, которыми она обычно одаривала меня. — Ты действительно думаешь, что сможешь справиться со мной в одиночку?
Я пожимаю плечами. — Думаю, я единственный, кто может справиться с тобой в одиночку.
— Все еще самоуверенный ублюдок, как я вижу.
— У меня есть репутация, которую нужно поддерживать.
Она фыркает и, прихрамывая, проходит мимо меня, чтобы опуститься на край кровати. Я смотрю на ее кровоточащую рану и сложенное под ней одеяло. — Во что бы то ни стало, пожалуйста, окровавь кровать, на которой я буду спать.
Она едва удостаивает меня взглядом. — И почему ты так уверен, что будешь спать в этой кровати?
— С чего ты взяла, что я не буду?
Абсолютно не обращая на меня внимания, она начинает осматривать рану на своем бедре. Вид того, как она закатывает свободную штанину, обнажая огромное количество загорелой кожи, кажется неожиданно более значительным в полумраке комнаты.
Она шипит сквозь зубы, когда ткань задевает липкую рану, и я наблюдаю, как она изо всех сил старается не выдать своей боли. Я провожу рукой по волосам и тихо вздыхаю: — Иди сюда.
— Спасибо, мне и так хорошо, — безразлично отвечает она.
— Ты такая заноза в моей заднице, ты знаешь об этом?
— В таком случае, — мило говорит она, — ты можешь просто отпустить меня. Проблема решена.
— Мы с тобой оба знаем, что это не вариант.
— Верно. — Ее голос суров. — Потому что твой новый король заставил тебя преследовать меня.
Проходит несколько ударов сердца, прежде чем я говорю: — Ну, ты убила его отца, короля. И сыграла ключевую роль в восстании Сопротивления. Не говоря уже о том, что ты использовала Китта, чтобы помочь в этом.
— И я ни о чем не жалею. — Она смотрит мне прямо в глаза, и в ее взгляде не отражается ни капли раскаяния. — Все, что я делала, все, за что я боролась, было ради Ильи.
Моя челюсть сжимается. — И это включает в себя убийство короля Ильи?
Она качает головой, отводя взгляд. — Я не шла на то Испытание, планируя убить его, когда выйду из него. Он пришел за мной. — В ее глазах читается нечто, до ужаса похожее на мольбу, но не потому, что она просит прощения за свой поступок, а потому, что ей нужно, чтобы я понял, почему она так поступила. — Но это не значит, что я не думала о том, чтобы вонзить клинок в его черное сердце десятки раз до этого.
Даже несмотря на ненависть, сквозящую в каждом слове, это самая честная фраза, которую я получил от нее. Я слышу это в хриплом голосе, вижу по дрожащим рукам. Возможно, все, что было до этого момента, было фальшью, фасадом, сказкой, придуманной, чтобы заманить меня. Но, начиная с этого момента, я никогда не видел ничего более реального.
Я вздыхаю, позволяя тишине затянуться между нами, а затем хватаю с пола маленький умывальник. Я не беспокоюсь о том, что оставлю ее одну, пока буду спускаться по лестнице, чтобы наполнить умывальник ледяной водой, учитывая ее травмы, из-за которых она изо всех сил старается не дрожать передо мной.