Время идет, а я чувствую только нарастающую боль, пульсирующую в моей ране. Каждый шаг обжигает, как солнце, от которого нам удавалось уклоняться в течение нескольких часов. Вскоре, несмотря на все мои старания подавить хромоту, она становится заметной.
Но когда он прочищает горло рядом со мной, я заставляю себя выпрямиться, прикусив язык от боли. — Ты замедлилась, Грей. — Его голос тихий, хрипловатый от долгих часов неиспользования.
— Хотите, чтобы я бежала, Ваше Высочество? — справляюсь я, не сводя глаз с колышущегося песка под ногами.
— Я бы хотел посмотреть, как ты попробуешь. Это было бы, мягко говоря, забавно.
Я бросаю на него взгляд. — Я живу, чтобы развлекать, Ваше Высочество.
В его горле застревает кашель — это самое близкое к смеху, что он может себе позволить. — Стой, — приказывает он, останавливая свою лошадь. Я пошатываюсь рядом с ним, почти испытывая искушение прислониться к животному. Парад Имперцев натягивает поводья, останавливаясь, чтобы объехать нас.
Я наблюдаю, как принц грациозно соскакивает с седла, прежде чем сократить расстояние между нами. Сглотнув, я прослеживаю, как подрагивает мускул на его челюсти, как его взгляд скользит по моему телу. И вот он снова сидит передо мной на корточках, смотрит вверх, положив руки по обе стороны от моего раненого бедра.
Я не обращаю внимания на то, что десятки любопытных глаз блуждают по сцене, которую мы устроили, и не могу найти ни одной причины для беспокойства. Его глаза встречаются с моими, и на одну-единственную горько-сладкую секунду я смотрю на Кая, а не на монстра, призванного выследить меня.
Затем он хмурится, его мысли поглощены предстоящей задачей. Быстрыми движениями пальцев он обводит неровный порез, соединяя кожу и ткани. Я вздыхаю, испытывая облегчение с каждым движением его пальцев. Он поднимает на меня глаза, блуждая по моему лицу так, что я чувствую себя обнаженной перед ним.
— Лучше? — Его голос едва ли больше, чем бормотание.
— Лучше, — вздыхаю я. Оторвав взгляд от его глаз, я окидываю взглядом Имперцев, молча гадая, кто из них тот самый Целитель, у которого он черпает силу. — Ты не мог сделать это двенадцать часов назад?
Уголок его губ подергиваются. — Двенадцать часов назад мы были в шумном городе, и я знал, что ты сможешь легко исчезнуть. То есть, если бы тебе удалось сбежать от меня. — Он почти пожимает плечами. — Назовем это предосторожностью.
Я подражаю его пожатию своим собственным. — Похоже, ты принимаешь много мер предосторожности для простой Обыкновенной.
— Думаю, мы оба знаем, что в тебе нет ничего простого.
Мы долго смотрим друг на друга, настороженно, как и должно быть. Все в нем резко и холодно, он пронзает меня своим стеклянным взглядом. Даже присев подо мной, он в полной мере принц и создание короля. Марионетка короны, замаскированная причудливым титулом.
Интересно, как часто Энфорсер преклоняет колени перед чем бы то ни было. Перед кем бы то ни было.
— Ты боишься меня.
Он отвечает на мое заявление пристальным взглядом, твердым, но протяжным, как вздох. — Я был бы дураком, если бы не боялся чего-то столь свирепого.
Я сглатываю. — А ты не являешься таковым? Дураком?
Затем он встает, удерживая мой взгляд, пока не становится тем, кто смотрит сверху вниз. — Больше нет.
Я открываю рот, пытаясь подобрать слова, которые он не хотел бы слышать. Он поворачивается и кивает своим людям, и парад снова оживает, увлекая меня за собой. Я наблюдаю, как он садится на лошадь, и вижу проблеск надежды на его бедре.
Мое сердце ускоряет ритм, замирая при виде кинжала, украшающего его бок, хотя отсутствие вихрящейся стали на рукояти говорит о том, что он не мой. Я заставляю свои мысли быть рациональными, заставляю себя думать как вор, которым мне пришлось стать. Истребив все шансы на доверие, каждый мой шаг вызывает раздражение и подозрение. Мне трудно не оплакивать то, как легко было приблизиться к нему раньше, и как отчаянно я жажду чего-то не совсем сложного.
Я шагаю вперед вместе со вздыбленной лошадью, разум затуманен, а ноги подкашиваются.