— Я… я не была готова! — выдыхаю я, делая шаг в сторону, чтобы разгладить свою помятую рубашку.
— О, прости, — насмехается он, — я просто предположил, что «подними меня туда» подразумевает, что ты готова подняться туда.
Я оглядываю окружающих нас мужчин, скрытых в тенях. Темнота — единственная причина, по которой мне удалось проделать тот небрежный трюк, который я только что провернула, и никто не заметил. — Я просто… нервничаю, ладно? Дай мне секунду.
— Не торопись, — выдавливает он сквозь стиснутые зубы, не имея в виду ни единого слова.
Я отвожу взгляд от волнения, так откровенно отображенного на его лице. Глубоко вздохнув, я играю роль взволнованной пленницы, судорожно перебирая пальцами и переставляя ноги.
— Все хорошо, — наконец говорю я.
— Хорошо, что? — медленно спрашивает он. — Я хочу услышать, как ты это скажешь, чтобы не попасть в засаду снова.
Я бросаю на него тупой взгляд. — Хорошо, я готова.
— Ты уверена в этом? Мне стоит ожидать синяка под глазом или…
— Просто посади меня на чертову лошадь, Азер.
Он делает медленный шаг за мной, удерживая мой взгляд и опуская грубые ладони на мои бедра. Я сглатываю от такой близости момента, который, по идее, не должен быть ничем подобным.
Он поднимает меня на лошадь, которая везет меня на верную гибель, ради Чумы.
И все же мои щеки пылают посреди бессолнечной пустыни. И я ненавижу его. Ведь так?
Он притягивает меня к себе, удерживая, как дыхание, зная, что это лишь вопрос времени, когда ему придется меня отпустить.
А потом он поднимает меня, направляя мою ногу в стремя. Я перекидываю вторую ногу через животное, шатко и медленно. Я цепляюсь за седло, каждый мускул натренирован, и я готова спрыгнуть, если понадобится. Но как раз в тот момент, когда я подумываю сделать именно это, он внезапно оказывается позади меня, твердый и прижимающийся к моей спине.
— Думаю, — тихо говорю я, — мне будет удобнее сзади.
— О, не сомневаюсь, — бормочет он, так близко к моему уху, что я подавляю дрожь. — Но я хочу, чтобы ты была там, где я могу тебя видеть.
Затем он обнимает меня за талию и берет поводья. Я закатываю глаза, когда вижу, что его руки лежат на моих бедрах. — Это действительно необходимо?
— Ты что, знаешь, как управлять лошадью?
Я слегка прислоняюсь к его груди. — Я способная ученица.
Он фыркает, шевеля мои волосы. — Да, способная ученица, которая немедленно вернется в Дор.
— Вы так плохо обо мне думаете, Высочество.
Смех. — Нет, я так часто думаю о тебе. Вот почему я точно знаю, как бы ты поступила.
Я сглатываю и сутулюсь, позволяя тишине овладеть нами. Минуты идут, искушая меня заговорить, хотя бы от скуки.
— Что он сделает со мной?
Он так тесно прижимается ко мне, что я чувствую, как напрягается его тело, когда вопрос срывается с моих губ. Внезапно я ощущаю, как принц неловко ерзает и вздыхает, уткнувшись мне в шею. Я старалась не думать о Китте, о том, как я, возможно, поспособствовала его превращению в копию короля, которого пронзила мечом.
— Я…, — начинает Кай, пригнув голову, — я не уверен.
— Какой он? — мягко говорю я. — Мой король?
— Он такой, каким ты его оставила. — Его голос звучит глухо. — Оболочка человека, вставшего на место короля.
Я вздыхаю, глядя на звезды над головой. — Тогда я все равно что мертва.
Глава 20
Кай
Ее дыхание мелодично.
Гипнотизирует так, что не хочется признавать.
Она так тесно прижимается к моей груди, что я чувствую, как ее грудная клетка расширяется с каждым вдохом.
Сомневаюсь, что она так крепко спала последние дни.
Еще один глубокий вдох. Еще один толчок ее ребер мне в живот.
…или много ела, если уж на то пошло.
Судя по ее виду и поведению, она, скорее всего, питалась черствым хлебом все время своего пребывания в Доре, при этом ежедневно сражаясь на ринге.
Надо бы заставить ее больше есть.
Я качаю головой от этой мысли, от рефлекторной заботы о ней. Потому что она не моя ответственность. Она — моя пленница. Моя миссия. Убийца моего отца.
С ее губ срывается тихий, сонный звук, и я замираю на месте. Она зажата между моими руками, прижата к моей груди, голова лежит на колотящемся сердце ее похитителя. Никогда еще я не видел такого покоя, так нежно хранимого в объятиях Смерти.
Я смотрю на небо, покрытое созвездиями. Люди, едущие рядом со мной, — не более чем движущиеся тени, бесшумно ступающие по песку. Вокруг меня покачиваются головы, борясь со сном, тяжелым грузом нависшим над их веками.