— Хватит.
Его голос спокоен, так чертовски спокоен, что мне хочется ударить его по лицу, которого я даже не вижу. Я игнорирую его, как обычно, и продолжаю колотить по стене. Слеза скатывается по моей щеке, смешиваясь с брызгами воды на моем лице.
— Я сказал, хватит. — Он обхватывает меня за талию и оттаскивает от стены. Я сопротивляюсь, чувствуя себя диким животным, барахтающимся в воде. — Пэйдин! Мое имя эхом отражается от стен, на мгновение заставляя меня замереть. Затем его лицо оказывается рядом с моим, его щека, влажная и холодная, прижимается к моей щеке. — Достаточно.
И тогда я слышу это. Поражение в его голосе. Он сдается.
— Нет, этого недостаточно! — кричу я, борясь с обхватившими меня руками. — Нет, должен быть выход. Должен быть выход…..
Его руки спускаются по моей талии, нежно и целенаправленно, как будто он запоминает меня на ощупь. Мозолистые руки скользят вверх по моим рукам, разворачивая меня лицом к нему. Я не вижу его лица, но точно знаю, на что бы я смотрела.
— Пэйдин… — Вода словно замирает от его мягкого голоса.
— Нет, — говорю я сурово. — Не делай этого. Не произноси мое имя, потому что думаешь, что это может быть последняя возможность сделать это.
У него хватает наглости усмехнуться. — Твое имя кажется мне подходящим словом, чтобы умереть с ним на устах.
— Кай…
— Я не жалею об этом. — Его слова — порыв, признание, за которое он цепляется. — Я не жалею ни о тебе, ни о том, что было между нами. И я не жалею, что поцеловал тебя на той крыше. Но я знаю, что буду жалеть о том, что мне придется сделать с тобой, до конца своих дней.
Вода стекает по моим ключицам, а я моргаю в ответ на его слова. Слова человека, который смотрит смерти в лицо, решив, что последнее слово останется за ним. — Ты сожалеешь об этом? — спрашивает он, его голос звучит настоятельно. Его руки блуждают по моей шее и ощупывают лицо, пальцы дрожат на скулах.
— Я… — Мои руки находят его руки, обхватывая запястья. — Я жалею, что не сделала все правильно. И жалею, что не являюсь тем, кем должна быть.
Он проводит большим пальцем по моей влажной щеке. — Мне жаль, что тебе вообще приходится кем-то быть.
Я знаю, что все это — речи покойника. Признания двух людей, внезапно осознавших свою неминуемую гибель. Но я таю от его слов, оплакивая то, что могло бы быть. И теперь я утону в сожалениях о нем.
Туннель наполняется водой, заставляя меня задрать подбородок и встать на цыпочки. В его руках я чувствую себя безнадежной, как будто до того, как я оказалась в них, ничто не имело значения. Нет ни прошлого, ни будущего.
Только он. Только мы. Только этот момент и то, что мы решим с ним сделать.
Смерть придает сил. Конец становится началом.
Его руки притягивают мое лицо ближе, и я чувствую его дыхание на своих губах. Вода капает с его волос и попадает на мою внезапно разгоряченную кожу. Его пульс бьется под моими пальцами, обхватившими его запястья.
Мое сердце болит. Оно жаждет воссоединиться с той частью, которую он у меня украл.
Мой нос касается его носа.
— Притворись, — шепчу я ему в губы.
Я — воплощение безрассудства. До самого конца.
Мои губы встречаются с его.
На вкус он как тоска. Сожаление и облегчение. Как будто ничто не имеет значения, кроме этого момента.
Он пламенный, как последняя молитва грешника.
И, возможно, именно этим и является этот поцелуй.
Покаянием.
Глава 26
Кай
Она на вкус как кусочек рая, в который я не попаду.
Целовать ее — это облегчение.
Это деликатное требование.
Она отстраняется, выдыхая слова между поцелуями. — Я ненавижу тебя.
— Я знаю, — бормочу я ей в губы.
Ее ладони упираются мне в грудь, отрывая ее губы от моих, чтобы снова прошептать: — Я ненавижу тебя.
Я медленно провожу рукой по ее боку. — Докажи мне это, Грей, — шепчу я ей на ухо. — Ненавидь меня настолько, чтобы использовать.
Я слышу ее дыхание, чувствую, как ее сердце колотится о мою грудь.
Я отвожу взгляд, готовый отступить и…
Рука находит мое лицо и поворачивает его обратно к ней, чтобы прижать мои губы к ее.
Ее рот прижимается к моему, и именно ее я вдыхаю в последний раз.
Мои ладони обхватывают ее лицо, пальцы запутываются в ее мокрых волосах.
Я неистово целую ее, запоминая ощущение ее губ на своих.
Этот поцелуй кажется завершающим. Этот момент.
Я целую ее сильнее при этой мысли, с готовностью вдыхая ее до самого конца.
Ее руки соскальзывают с моих запястий и обвиваются вокруг моей шеи. Она цепляется за меня, словно я якорь, за который она готова утонуть. Я тону вместе с ней, в ней.