— Это лучше, чем гнить в камере, — парирую я, не сводя с него глаз.
Его пальцы нащупывают мой подбородок, вытирая капающую с губ воду. — Я не позволю этому случиться.
— Да, — беззлобно смеюсь я. — Не забудь убить меня быстро, пожалуйста. Я бы предпочла просто покончить с этим.
Он качает головой, глядя на мой шрам. Я вздрагиваю, когда его пальцы касаются неровной линии, и отворачиваюсь, чтобы спрятать ее от него. — Грей…
— Азер, — твердо произношу я. — Не притворяйся, что забыл, кто мы друг для друга. Кто мы для Ильи. — Я тычу пальцем в его обнаженную грудь. — Элитный. Обыкновенная. Энфорсер. Преступница. — Я мотаю головой, безучастно глядя на качающиеся вокруг нас ветви. — Мы враги с историей. Враги, которые ненавидят друг друга.
Я не смотрю на него, но знаю, что он качает головой. — Ты не ненавидишь меня.
— О, у меня есть все основания для этого.
— Но это не значит, что ты ненавидишь.
Я фыркаю и упираюсь ладонями ему в грудь. — Отпусти меня.
Он прижимает меня к себе крепче. — Ты знаешь, что я думаю?
— Нет, вообще-то мне плевать, что ты…
— Я думаю, ты ненавидишь то, что не можешь ненавидеть меня.
Мое лицо в нескольких дюймах от его. — О, я могу ненавидеть тебя просто отлично.
— Тогда ненавидь то, что ты чувствуешь ко мне. Его рука скользит по моему бедру, а другая крепко прижимает меня к себе. — Ненавидь меня за то, что я заставляю тебя хотеть этого.
Капля дождя падает мне на щеку. Я сглатываю, подыскивая слова, и лишь качаю головой. Я слабо отталкиваюсь от его груди, моргая от капель воды, стекающих по загорелой коже.
— Просто притворись, — бормочет он. — Мы заслужили право притворяться.
Снова это слово — то, которое оправдывает чувства, с которыми я борюсь.
Он поднимает мою ногу, направляя ее, пока она не обхватывает его бедро. Еще одна капля дождя попадает мне на нос, когда я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его, и наши лица оказываются рядом. Мое сердце колотится в груди, ведя войну с моим кричащим разумом.
Я не должна этого делать. Он — скользкая дорожка, с которой я готова сорваться, искушение, которому лучше не поддаваться. Снова.
Но это притворство.
Это секрет для души.
Именно это я говорю себе, обхватывая другой ногой его бедро, в то время как его руки крепко сжимают мою спину. Прижимая меня к себе, он делает несколько медленных шагов назад, пока вода не омывает наши ключицы. И я позволяю ему. Потому что доверяю ему больше, чем хочу признать.
С неба начинает лить дождь, создавая вокруг нас рябь.
— Это просто притворство? — шепчу я, растворяясь в его объятиях.
— Это только мы. — Рука скользит по моей спине и волосам. — Никаких титулов. Никаких обязательств. Никакой истории.
Я медленно киваю и кладу руки ему на шею. Капли дождя падают на наши лица, усиливаясь с каждой секундой, проведенной в разглядывании друг друга.
— Ты собираешься поцеловать меня, Грей, или просто продолжишь любоваться тем, что видишь? — бормочет он, проводя большим пальцем по моей нижней губе.
— Вообще-то я все еще подумываю о том, чтобы утопить тебя. — Мой голос звучит с придыханием, а мои пальцы блуждают по изгибу его челюсти.
— О, дорогая, я уже тону. — Его губы приближаются к моим, дразня меня. — И я умоляю тебя позволить мне вдохнуть тебя.
Я лукаво улыбаюсь. — Я думала, ты никогда не умоляешь?
— Я начинаю привыкать к этому, когда дело касается тебя.
И тут его рука проскальзывает за мою шею, чтобы притянуть мои губы к своим.
Его губы прижимаются к моим, отвлекая от каждого предупреждения, эхом отдающегося в моей голове. На вкус он как ошибка, и все же я запоминаю ощущение его рта на своем. Какая-то часть меня знает, что я не должна этого делать, но я не могу вспомнить ни одной причины, почему.
Этот поцелуй кажется другим.
Этот поцелуй словно наверстывает упущенное. Каждый момент, когда наши тела прижимались друг к другу, а губы оставались на расстоянии. Каждое мгновение, когда вокруг нас витало напряжение, но мы все же отстранялись.
Поцелуй на крыше должен был причинить ему боль, показать всю степень моего отвращения. Ненависть окутала губы, встретившиеся с его устами, и гнев побудил меня сделать это.
Наш поцелуй в канализации был инициирован приближающейся гибелью и подстегнут паникой. Он был поспешным и импульсивным — все, чем не является этот момент.
На вкус он как тоска. Страсть раздвигает мои губы, желание углубляет поцелуй.
Он не торопится делать то, о чем умолял, — вдыхать меня. Рука пробегает по моей шее, а другая исследует изгиб моей обнаженной талии. Он замедляет поцелуй, когда я запускаю пальцы в его волосы, а затем пробегаю по его плечам, ощущая выступающие на коже шрамы.