И в том, и в другом случае Николе пришлось бы испытывать стыд за Курта. Ибо в первом он бы терял контроль над ситуацией, а во втором — шел бы на жертвы, которых при ином раскладе мог бы избежать. То, что Курт, всецело осуждая Диану, был не прав, отступало сейчас на второй план. Главное — это то, что Никола с самого начала посвятила себя Курту, а теперь, полюбив его, готова идти с ним до конца. И значит, ни словом, ни действием она не должна спровоцировать скандал, которого может и не произойти. Да и не произойдет, если только Курт или Диана найдут ключ друг к другу в оставшееся короткое время.
Но хотя бы за одно она должна быть благодарна судьбе. Жезина еще не решила простейшей задачи: не вычислила, что «школьная подруга» Николы из Монтре и Диана — одно и то же лицо. Жезина наверняка до сих пор считает, что Никола не больше Курта знает о местопребывании Дианы. Ну и слава Богу! Разнюхай Жезина и это, она стала бы опасной вдвойне! У Николы не было на этот счет никаких сомнений.
По пути на виллу она подумала, что ей стоит вновь обратиться к Диане с увещеванием, но затем пришла к выводу, что это бесполезно. Интересно, не ответил ли Антон Пелерин на обращение Курта через газету? Никола каждое утро — как только приходила почта — надеялась услышать о его ответе. Но тот, конечно, не отвечал; в противном случае Курт обязательно сказал бы ей. К счастью, от надежды нет вреда, даже тогда, когда ситуация безнадежна.
Дома Никола заставила себя обзвонить всех участников конференции и их жен, чтобы выяснить, кто поедет в Сьон. Когда Курт приехал обедать, она зачитала ему список отъезжающих. Затем они вновь заговорили о приеме у Жезины; Никола сказала, что Жезина опередила ее с утренним «благодарственным» звонком, но промолчала о шантажистских замашках Жезины. После обеда Курт и Никола расстались: он возвратился в Невшатель, где должен был остаться на ночь; она отправилась в бассейн на мыс Бельгрив, где ее уже ждали.
Поездка в Сьон, административный центр кантона Балле, расположенный примерно в девяноста километрах от Лозанны, должна была стать последним общественным мероприятием перед открытием выставки-ярмарки во Дворце красоты. Курт спланировал поездку таким образом, что гости сумели познакомиться с историческими достопримечательностями древнего торгового центра до наступления сумерек, когда началось представление «Звук и свет». Оно шло среди развалин дворца епископа на вершине скалистой горы Турбильон, круто вздымающейся с равнины и вместе с горой-близнецом Валер образующей фигуры причудливых сказочных очертаний.
В представлении участвовали профессиональные актеры и музыканты; в массовых сценах были заняты жители города. В основе сюжета — древняя история этой области, относящаяся к тем временам, когда орды восточных кочевников бежали от преследовавших их армий и находили спасение в альпийских горах. Часть этих сарацинов осталась здесь навсегда, смешавшись с местным населением, которое занималось землепашеством, скотоводством, домашним ремеслом. Жизнь в долинах гор протекала мирно, спокойно, за исключением тех случаев, когда весенние горные потоки переполняли Рону и та заливала округу, нанося огромный ущерб, или когда каждый здоровый мужчина призывался своим феодалом на войну против другого феодала, одной страны против другой.
Если на земле мир и покой, о чем рассказывать? А вот если пришла беда, событий не перечесть. Поэтому и в сьонском красочном представлении речь шла и о баталиях, и о судьбах беженцев, и о мародерстве, и о мимолетных победах.
В конце представления, завершившегося ночью, тихой и спокойной, актеры, выстроившиеся на естественной сцене (причем театральным задником служило черно-синее, словно из бархата, небо), принимали горячие аплодисменты. Публика требовала, чтобы они попозировали, их фотографировали в свете вспышек.
Наконец зрители излили свой восторг, актеры и музыканты откланялись, помахали на прощанье; погасли в последний раз «юпитеры». «Сцена» погрузилась во мрак.
По пути к таверне спускались порознь, группками, как и прежде. Курт и Ганс шли впереди вместе с Николой и миссис Годфрой по узким изломанным ступенькам. Более двух человек рядом на тропинке не умещалось.
Курт вдруг остановился и с отчаянием произнес:
— О Господи! Оставил экспонометр наверху! Надо возвращаться!
Все трое посочувствовали ему.
— Конечно! Нам вас ждать?
— Нет, спускайтесь без меня. Я вас догоню. — И как будто спонтанно, Курт протянул руку Николе: — Пойдем со мной?
Она ответила не сразу, отчасти подозревая, что Курт хочет увести ее от Ганса. Но тут возникла миссис Годфрой со своей шуткой: