– Ты плакала, – сказал он, когда я спешилась. – Досталось после моего ухода?
– Нет, – солгала я.
– Анна, зачем говорить неправду? – ласково попенял он мне. – Я же предупреждал тебя, что мне лучше держаться подальше.
– Пожалуйста, не ругай меня, – попросила я. – Того, что было вчера, мне хватит до конца жизни.
– Ты замерзла. Иди, я тебя согрею.
Он расстелил шкуру под деревом, усадил меня рядом с собой и накрыл нас обоих этой шкурой. Сидеть так было наслаждением, и я протянула ему губы для поцелуя, желая только одного, чтобы он крепко обнял меня и успокоил ласковым прикосновением. Как всегда, я чуть не задохнулась от счастья и не хотела отрываться от него, но Тень отстранил меня, и я беспокойно посмотрела на него.
– Что-нибудь не так? – спросила я дрожащим голосом.
– Анна, ты должна уговорить отца уехать из долины. Будет война. Она будет если не в этом году, то в следующем.
– Какое это имеет отношение к нам?
– Имеет. Если мой народ будет воевать, я тоже буду воевать. Но я не хочу воевать с твоими родителями. Я не хочу, чтобы кого-нибудь убили.
Мысль, что мы можем погибнуть, до сих пор не приходила мне в голову. Война, так же как все разговоры о ней, казалась мне далекой и нереальной, словно она должна была случиться где-то на другом краю земли. Даже когда сожгли дом Генри, моих чувств это особенно не задело. Никто не пострадал, да я и не была с ними толком знакома. Обыкновенная семейная пара с детьми, которая время от времени заходила в наш магазин.
– Может быть, войны не будет, – довольно бодро проговорила я. – Но даже если будет, зачем твоему народу обижать нас? Раньше ведь нас не трогали.
– Теперь не то, что раньше. – Тень был серьезен как никогда. – Охотники убивают бизонов ради шкур, а мясо оставляют гнить на солнце. Мой народ не может выжить без бизонов. К тому же этим летом еще десять семей построили дома в южной части долины. Скоро приедут еще десять и еще десять. Охотники – это беда, но поселенцы – беда пострашнее. Они являются сюда со своими семьями и со скотом и огораживают землю. Мы должны остановить их, пока это еще возможно.
«Мы должны остановить их, пока это еще возможно…» От этих слов у меня мурашки побежали по спине, и все же я его понимала. С каждым днем у нас прибывало народу, и, считая десять семей, о которых упомянул Тень, сейчас в Медвежьей долине жило всего семнадцать семей. Здесь уже построили церковь и даже школу. Шарлотта Браун, мать Пола, была настоящей учительницей. А Чарли Бейли, отец Лусинды, поговаривал о строительстве отеля. Фрэнк Фитч собирался открыть салун, хотя сомнительно было, чтобы жительницы долины ему это позволили.
Мы обустраивались. В этом не приходилось сомневаться, и я понимала, чем обеспокоены индейцы. В замешательстве я поглядела на Тень и виновато поймала себя на том, что подумала, не был ли он среди индейцев, поджигавших дом Генри. Не в силах справиться со своими чувствами, я смотрела на белое орлиное перо у него в волосах и размышляла, что за врага он убил, чтобы получить его.
– Это был индеец, – проворчал Тень, словно читая мои мысли, и я вздохнула с облегчением.
Он долго смотрел мне в глаза, прежде чем тихо сказал:
– Я думаю, для нас обоих будет лучше, если мы перестанем встречаться. Наши отношения принесут всем лишь горе и разочарование.
– Ты говоришь как моя мама! – в отчаянии воскликнул я.
– Анна, твоя мама – мудрая женщина. Наверное, тебе надо прислушаться к ее совету.
– Жалко, что я не индианка, – мрачно проговорила я, и Тень одарил меня одной из своих нечастых улыбок.
– Тогда все было бы проще.
– А как бы ты ухаживал за мной, если бы я была индианкой? – спросила я. – Это было бы романтично?
– Наверное, – пожал он плечами. – Я как-то не думал.
– Ну так подумай, – настаивала я. – Ты бы приносил мне цветы и уводил гулять в лес?
– Не совсем так. Когда воин-шайен влюбляется в девушку, он вырезает дудочку, как правило, в виде птицы. Иногда он раскрашивает ее, чтобы она походила на фигурку коня, потому что у нас кони считаются самыми настойчивыми любовниками, которые всегда добиваются своего. По ночам воин играет на этой дудочке возле вигвама девушки. Каждая дудочка имеет свой неповторимый голос. Иногда воин идет за девушкой к реке и ждет там, не останется ли она одна.
– Звучит романтично, – сказала я и улыбнулась, вспомнив, что мы с Тенью все время встречались возле реки.
– Наверное. Но воину редко удается застать девушку одну. Наши матери не спускают со своих дочерей глаз, особенно если знают, что дочь стала предметом любви воина.