— Уверена, вы будете счастливы в этом доме, — сказала ему Барбара Гарднер.
— Я тоже уверен в этом, — согласился Хэнк.
Но каждый из них думал о разном. Меньше всего Хэнка интересовали удивительные по красоте окрестности или устрицы, в изобилии водившиеся в проливе. Так, судя по всему, понимала счастье агент по продаже недвижимости. Он был полностью поглощен мыслями о Рут. С того самого момента, когда впервые увидел ее, Хэнк не переставал думать о Рут.
— Если вам понадобится что-нибудь еще, пожалуйста, дайте мне знать, — приветливо улыбнулась на прощание Барбара Гарднер.
Обменявшись с ней рукопожатием, Хэнк стремглав выскочил на улицу. Не замечая начавшегося дождя, он быстрым шагом направился к машине.
Взволнованная ожиданием, Рут вопросительно взглянула на Хэнка.
— Я купил этот дом, — объявил тот, садясь за руль и включая зажигание.
И опять он изменил своему правилу: не спешить. Еще минуту назад он не собирался сообщать Рут о покупке, справедливо полагая, что гораздо разумнее будет сделать это позже, когда они лучше узнают друг друга.
Сначала ему показалось, что на лице молодой женщины промелькнуло недоумение, но потом он заметил в ее выразительных сияющих глазах, удивительно похожих на глаза газели, радость и удовлетворение.
— Наверное, во всей стране вы не найдете более очаровательного места, — сказала Рут после минутного молчания.
— Может быть, нам стоит остановиться где-нибудь и пообедать? — спросил Хэнк, оглянувшись на спящих на заднем сиденье детей.
— Спасибо, но, наверное, лучше поехать прямо домой, — отклонила его предложение Рут. — У них сегодня было столько впечатлений, что если к этому добавить еще одно, получится явный перебор.
Хэнк почувствовал огорчение. Может быть, он оскорбил Рут тем, что поцеловал ее на маяке? Она могла подумать, что у ее покойного мужа был недостойный друг. Конечно, ему следовало сдержаться, но эта женщина неотразимо хороша и его так влечет к ней, что он не мог ничего с собой поделать.
Такого с ним еще не бывало. Хэнк всегда полностью контролировал и свои чувства, и поступки. Исключением, пожалуй, были только те несколько дней после смерти Остина, когда он, потрясенный известием, беспробудно пьянствовал, пытаясь залить горе виски. И вот снова чувства взяли верх над волей и разумом. Что бы это могло означать?
— До завтра? — сказал он на прощание, не сразу отдавая себе отчет в том, что фактически назначает свидание.
— Памела и Тони проведут завтрашний день с родителями Остина, — неуверенно улыбнулась в ответ Рут.
— Означает ли это, что мое приглашение не ко времени? — подумал Хэнк.
— А вы? Вы останетесь дома? — с надеждой спросил он.
— Я могла бы поехать с ними. Мне всегда рады, но я считаю, что бабушкам и дедушкам необходимо время от времени общаться с внуками без родителей. Вместе сходить куда-нибудь, просто поговорить.
— Прекрасно! — воскликнул Хэнк с таким энтузиазмом, с каким тысячи болельщиков на стадионе приветствуют игрока, забившего гол. — Значит, вы будете свободны и мы сможем пообедать.
Хэнк почувствовал, что в Рут идет какая-то внутренняя борьба, в ней живут два противоположных желания, и она сама еще не знает, какое победит. Вообще-то он ощущал в ней это внутреннее противоречие, эту раздвоенность все то время, что они были вместе. С самой первой минуты.
— Мне хотелось бы этого, — после долгого молчания сказала наконец Рут, осторожно выбирая слова.
— Мне тоже, — спокойно, почти светски безразличным тоном произнес Хэнк, с большим трудом поборов в себе инстинкт болельщика, повелевающий шумно праздновать победу. — Мне тоже, — учтиво повторил он.
Готовясь к встрече, Рут перерыла весь свой гардероб. Как всегда в самые ответственные моменты, за советом Рут обратилась к своему близкому другу, сестре Остина Мирре. Остин называл ее не иначе, как «моя любимая сестра», игнорируя тот факт, что она единственная сестра. Маленького роста, с блестящими черными волосами и пытливыми карими глазами, Мирра была близким человеком в доме Шерманов.
Свой выбор Рут остановила на узком платье из парчи с глубоким, изящно задрапированным декольте.
— Превосходно! — вынесла приговор Мирра.
Платье действительно было элегантным, но Рут выбрала его скорее потому, что оно было одним из немногих, появившихся в ее гардеробе после кончины Остина. Рут купила его к банкету, на котором чествовали ее отца, и с тех пор ни разу не надевала.
— Может быть, оно слишком вычурное? — засомневалась Рут. — Насколько я знаю, мы собираемся пойти в рыбный ресторан.