— Ты куда-то собрался?
Он резко повернулся.
— Я думал, ты уехала кого-то навестить?
Ее голос прозвучал довольно сухо.
— Да, это действительно так.
— Находясь рядом с тобой, я не могу здраво мыслить. Стоит мне принять какое-нибудь решение, и я уже знаю, что на самом деле поступлю так, как хочешь ты.
— Ну и что?
— Будь разумной, Абигейль. Хоть раз в жизни. Я должен наконец поступить правильно.
— Разве правильно оставить ребенка, который воспринимает тебя как своего отца, и женщину, которая тебя любит?
— Я не могу допустить повторения того ада, в который я вовлек тебя, Абби. — Он сжал кулак и костяшками пальцев погладил атласную кожу ее щек. — Я слишком люблю тебя.
Его рука опустилась вниз, но она удержала ее.
— И ты собирался уехать, даже не попрощавшись?
Подозрительный огонь осветил его глаза; кадык задвигался.
— Ты же знаешь, что я никогда не смогу сказать тебе «прощай». Скорее вырву себе язык.
— Тогда останься, Бойд.
Он пригладил рукой взъерошенные волосы, и лицо его передернулось.
— Твое благополучие, Абби, слишком важно для меня.
— А если бы мы оказались в равном положении, как владельцы собственных ранчо, ты остался бы?
— Не говори глупостей, Абби. Ты же прекрасно знаешь мою историю. Такого произойти не может, и я не намерен ставить тебя в уязвимое положение. Паттерсона на этот раз опередили. Ты думаешь, он замедлит попробовать еще раз? Ничего подобного. Рано или поздно ранчо все равно подвергнется захвату.
Абигейль подвинула к нему седельные сумки, лежащие на кровати.
— Загляни внутрь.
— Что?..
— Загляни в них.
Она внимательно наблюдала, как Бойд расшнуровывал ремешок, закрывающий доступ в сумки. Зашуршала бумага, и он вытащил ее. Это был заверенный печатями и подписями документ о праве владения землей. Бойд опустился на кровать, и она села рядом с ним.
— Бумага выписана на мое имя? — дрожащим голосом произнес он. — На все земли Кушмана?
— Кушман умирает, — мягко произнесла Абигейль. — Ему осталось жить несколько месяцев. Ты же знаешь, что он совсем одряхлел после смерти Чарльза. Его здоровье ухудшается с каждым днем. Поскольку он завещал свое ранчо мне, я попросила его переписать завещание на твое имя. Я объяснила ему, что пока он жив, никаких изменений не произойдет. Что он может встретиться с тобой и убедиться, что ты самый подходящий человек, которому он может оставить свое ранчо. И сказала, что ты добрый человек и будешь хорошо относиться ко всем его работникам.
— И он согласился?
Абигейль кивнула.
— У него не было причин не сделать этого. Кушман по-прежнему тяжело переживает то, что наделал его сын, и так и не смог примириться с тем, что он стал вором и убийцей. И решил сделать все, что в его силах, чтобы сгладить ущерб, который причинил мне Чарльз. Он понимает, что не может вернуть маленькому Майклу отца, но когда я рассказала ему о том, что мое счастье неразрывно связано с тобой, согласился передать тебе права на владение ранчо.
Весь облик Бойда говорил о его крайнем изумлении. Он благоговейно коснулся бумаги.
— Мое собственное ранчо… наконец-то.
— Мне кажется, мы можем послать телеграмму твоему отцу и узнать, не захочет ли он поселиться с нами, — предложила Абигейль. — Ведь он, кажется, еще не нашел себе пристанища.
Бойд выронил бумагу, привлек ее к себе, одним махом сбросив с кровати стопки одежды и седельные сумки.
— Что я такого сделал, чтобы заслужить такую женщину, как ты? — хрипло спросил он, крепко обнимая ее, как будто боясь, что она вдруг исчезнет.
Абигейль нежно водила пальцами по его бровям, по жестким прядям волос.
— Я не могу избавиться от ощущения, что все это мне снится, — сказала она, — и что некто сейчас разбудит меня и скажет, что ты не можешь быть моим и я должна отказаться от всего. — Она посмотрела в его сапфировые глаза; ее глаза лучились многообещающей надеждой. — Но все будет хорошо. Ведь я все решила правильно.
— Что именно?
— Я подумала о Рандольфе Кушмане только вчера поздно вечером. Ты уже спал, а я бесповоротно решила отказаться от ранчо и уйти с тобой.
— Абигейль!
— Что еще я могла сделать? Ты завладел моим сердцем, всей моей душой. Я не могла позволить тебе уехать, не захватив меня с собой.