Это заставляет меня думать, что, может быть, когда я выброшу все это из своей системы, месть, в которой так отчаянно нуждаюсь, я смогу вернуться к своей прежней жизни, смогу вернуть себе титул хорошего парня и действительно подумать о своем будущем.
Это забавно, потому что раньше я ненавидел, когда все думали, что я лучше других. Это заставило меня почувствовать, что все они думали, что я слабее. Но теперь, когда этот темный монстр и потребность в мести растут с каждым днем, я жажду этой нормальности.
Нет ничего плохого в том, чтобы казаться милым. Наверное, я всегда был волком в овечьей шкуре. Потребовалось настоящее предательство, чтобы действительно вывести этого волка.
— Я так рада вас всех видеть, — говорит мама, как только мы выходим из машины.
Она притягивает Стеллу к себе, чтобы крепко обнять, а Гален пожимает Себу руку.
Улыбка расползается по моим губам, когда я вижу маму с дочерью. Если бы я знал, что она вообще существовала, что ее оторвали от мамы такой, какой она была, я бы поднял ад, чтобы вернуть ее скорее. Как только они воссоединились, стало совершенно очевидно, что не только Джонас наложил темные тени на ее глаза, но и ее потеря. Я смотрел, как они исчезают, когда потеря моей мамы, о которой я никогда не подозревал, возвращалась на место, когда ее дочь вернулась в ее жизнь.
— Мои малышы, — мягко говорит она, жестом приглашая меня присоединиться к ним.
Себ забирает чизкейк у Стеллы до того, как он оказывается раздавленным между нами, и я встаю рядом с мамой.
— Ты очень хорошо выглядишь, мама, — говорю я, крепко обнимая ее.
Она все еще носит шапку, в основном для того, чтобы согреть голову, а не скрывать под ней недостающие волосы, но ее глаза блестят, а кожа имеет цвет вместо той серой бледности, которую я так ненавидел видеть на ней.
— Я чувствую себя хорошо, детка. Гален так хорошо обо мне заботится. Я чувствую себя новой женщиной.
Я улыбаюсь ей, напоминая себе, почему мне нужно воплотить свой план. К черту, что этот монстр сделал со мной. Я могу справиться с годами жестокого обращения, которое я перенес. Я даже понимаю это, в какой-то степени. Я не был его ребенком, и он чувствовал необходимость мучить меня за это.
Но мама? Она была его женой. Ту, которую он обещал защищать, за которую он должен отдать свою жизнь.
Как он обращался с ней, как контролировал ее. Это то, чего я никогда ему не прощу. Как ему удалось вести совершенно отдельную жизнь вне нас. Как он мог так предать ее, когда у нее не было выбора, кроме как делать все, что он сказал? Все это время она могла быть с мужчиной, у которого действительно было ее сердце. С дочерью. Они могли бы поддержать ее, пока она боролась за свою жизнь, борясь с опухолью, которая слишком рано угрожала оторвать ее от меня.
Мои кулаки сжимаются от мыслей, зверь внутри меня снова поднимается на поверхность.
— Давай, пошли внутрь. Здесь холодно, — говорит Гален, исчезая внутри, за ним быстро следуют Себ, Стелла, а потом мы с мамой.
Она поворачивается ко мне, как только мы оказываемся на кухне, и смотрит на меня — я имею в виду, действительно смотрит на меня.
Мое сердце начинает биться чаще, когда я задаюсь вопросом, что именно она может видеть в моих глазах.
Может ли она видеть темноту? Потребность причинять боль?
Узнает ли она во мне его?
Мысль о том, что я хоть в чем-то похож на него, заставляет у меня скрутить живот, угрожая поднять вопрос о завтраке, который я поел с Джоди сегодня утром, прежде чем у меня не осталось другого выбора, кроме как доставить ее домой, чтобы она могла приготовиться к своей смене в кофейне.
— Милый, — вздыхает она, беря меня за щеки руками. — Ты выглядишь измученным.
Через ее плечо я не упускаю Себа, когда он фыркает от смеха.
— Ну, очевидно. У него есть девушка, — услужливо предлагает он.
И когда лицо мамы раскалывается надвое от улыбки, я клянусь Богом, я мог бы пустить пулю ему в гребаную голову.
— Не горячись, ничего серьезного.
— Да, не всем нужно жить вместе и жениться в восемнадцать, — отмечает Гален, втягивая в это Эмми и Тео, несмотря на то, что их здесь даже нет.
— Что? Мы не поженились, — возражает Стелла.
— Пока, — добавляет Себ, обнимая ее за плечи и целуя в макушку. Они действительно раздражающе милы, когда хотят ими быть.
— Я серьезно, мама. Я не собираюсь приводить домой девушку, чтобы познакомиться с тобой или что-то в этом роде.
Она продолжает изучать меня, ее материнский инстинкт ясно чувствует, что есть нечто большее.