— Как она сейчас?
— Хорошо, — говорю я, проглатывая эмоции, которые вызывают мысли о том, что ее могло не быть. Возможно, Джонас мучил нас своим присутствием всю мою жизнь, но на самом деле мы были вдвоем против всего мира. Все было намного терпимее до того, как она заболела. Она всегда была рядом, заботилась обо мне, была плечом, которого я жаждал, поддержкой, в которой я нуждался, когда жизнь маленького солдата мафии становилась немного невыносимой.
Все мы родились с возложенными на нас высокими ожиданиями. Только наша кровь обеспечивала то, каким будет наше будущее. Это то, против чего никто из нас никогда по-настоящему не сопротивлялся, все мы хотим той жизни, в которой родились. Но это не означало, что обучение, которому наши отцы подвергали нас на протяжении многих лет, не было жестоким.
Мама с ее мягким голосом и успокаивающими объятиями была бальзамом от всего этого насилия и коррупции.
Но когда она стала слабее, я потерял ее поддержку. Она все еще была там, конечно, была. Но это никогда не было то же самое. И становилось только хуже, поскольку она все больше и больше времени проводила то в больнице, то в постели, а я был вынужден проводить больше времени в присутствии Джонаса. Я был вынужден терпеть все больше и больше его оскорблений, суровость его наказаний за все, что он считал неправильным, росла с каждой неделей.
Я делал храброе лицо, когда был с мамой, но она могла видеть. Она знала, что мы оба страдали. У нее просто не было ни возможности, ни сил выбраться.
Если бы она сказала мне правду раньше…
Если только…
Я тяжело вздохнул. Я уже миллион раз перебирал все «что, если».
Если бы я знал о Галене и Стелле, мы могли бы сбежать из страны. Оставить эту пизду позади. Но в конце концов, что хорошего в этом было? Он бы всегда нашел нас. И всегда было бы больнее. Результат мог быть хуже, чем то, с чем мы имеем дело сейчас.
Я смотрю в глаза Джоди, чувствуя ее боль и горе, как свои собственные, и впервые с тех пор, как вся моя жизнь взорвалась у меня перед носом, я на самом деле чувствую небольшую благодарность за то, что не потерял никого, кто мне был дорог. Джоди, возможно, не имеет ни малейшего представления о том, кем на самом деле были мужчины, по которым она сейчас скорбит, но это не значит, что боль стала менее реальной.
Если бы я был лучшим человеком. Я мог бы чувствовать себя виноватым за то, что планировал последние несколько недель. Но я не лучшим человек.
Я родился в мире, где Джонас был отцом, и я убил своего первого мужчину до своего десятого дня рождения.
Моя репутация может быть хорошей. Но моя душа такая же темная и запятнанная, как и у других. Я просто лучше это скрываю.
— Они думают, что с ней все будет в порядке. У нее впереди еще немало лет.
— Это потрясающе.
— Она этого заслуживает, — честно говорю я. После всего, что моя мама пережила со своим мужем, она более чем заслуживает счастья с мужчиной, который все еще держит ее сердце после всех этих лет и расстояния между ними. И ей нужно проводить время с дочерью.
— Я с нетерпением жду встречи с ней однажды.
Одна только мысль заставляет меня напрягаться.
— Я уверен, что ей бы это тоже понравилось, — говорю я, хотя уже знаю, что этого никогда не произойдет.
Я видела волнение в глазах мамы, когда Стелла и Себ влюбились друг в друга, а затем Эмми и Тео, когда она увидела их вместе. Я знаю, что у нее есть идеи насчет того, что я буду следующим, вероятно, ей интересно, как будет выглядеть моя девушка, как быстро мы отправим ее покупать модную шляпку и планировать рассадку гостей. Господи, зная ее, она, наверное, уже присматривалась к гребаной детской одежде, когда ходила по магазинам.
Она никогда не делилась со мной своими мечтами о том, чтобы однажды у меня была своя семья — настоящая, любящая, честная семья, такую, какую она никогда не смогла мне обеспечить, — это секрет, и я знаю, что она не забудет об этом легко.
— Мне нравится здесь. Мы можем остаться навсегда?
Джоди прижимается к моему теплу, и я ловлю себя на том, что снова отстраняюсь от реальности и просто наслаждаюсь ее обществом.
Это чертовски опасное положение.
***
Я не готова, — говорит Джоди рядом со мной, когда я подъезжаю к ее дому в воскресенье вечером.
Наши длинные выходные были и благословением, и проклятием.
Я останавливаю машину и глушу двигатель, прежде чем повернуться к ней.
Она выглядит совсем не так, как та, которую я нашел в куче на земле за кофейней несколько дней назад. Она все еще сражается в своих битвах, точно так же, как я в своих, но она кажется легче. Тени в ее глазах не такие темные и навязчивые. Хотел бы я сказать то же самое о своих.
Я сделал огромный шаг вперед в отношении моего плана на эти выходные, и это здорово. Но в то же время я обнаружил то, чего не ожидал.
Ее.
Какая-то часть меня начинает чувствовать больше, чем должна.
Но я не могу позволить себе думать о ней во всем этом.
На войне всегда есть жертвы. Вот как это должно работать.
И это битва, которую я, черт побери, выиграю.
— Невозможно бежать вечно, детка, — говорю я, переплетая свои пальцы с ее.
— Пойдем со мной, — настаивает она. — Ненадолго. Я еще не готова отпустить тебя.
Я бросаю взгляд в сторону дома, ожидая увидеть там ее маму, но признаков жизни нет.
— Эмм…
— Я покажу тебе свою спальню, — говорит она, многозначительно шевеля бровями.
— Я не уверен, что твоя мама оценит все твои призывы к Богу.
— Возможно, нет. Но я хотела бы, чтобы ты познакомился с ней.
Отказ сидит прямо на кончике моего языка. Согласие на встречу с женщиной, которая может знать или не знать правду о моей лжи, может стать началом конца моего плана.
Что-то похожее на надежду струится по моим венам при этой мысли, но я отбрасываю ее в тот момент, когда осознаю это.
Ничто не помешает мне осуществить мою месть, мое правосудие.
Ни Джоди, ни ее мама.
Никто.
— Да, хорошо, — говорю я, когда тишина между нами становится слишком тяжелой. — Но я не могу остаться долго. Мне очень нужно вернуться.
Это не ложь — у меня на телефоне потоки проигнорированных сообщений от всех парней, которые хотят знать, почему я исчез с лица Земли и не появился на работе, когда нас вызвали на эти выходные, о чем, я уверен, я услышу от самого босса.
Никто не игнорирует просьбу Дэмиена Чирилло, и я не сомневаюсь, что мне неизбежно придется ощутить боль за это.
Кроме того, у меня куча школьных заданий, которые я должен был закончить к этому моменту. Я собирался потратить некоторое время на этих выходных, делая их, но вскоре о них забыли в пользу того, чтобы максимально использовать ее. В конце концов, я понятия не имею, сколько времени у нас действительно есть.
У меня нет графика для этого плана. Я полагаюсь на свою интуицию, подсказывающую мне, что сейчас подходящее время. И когда это произойдет, я вытащу чеку из гранаты, которую собираю, и увижу, как он разлетится у моих ног.
Натягивая маску, выбираюсь из машины, хватаю ее вещи из багажника и следую за ней к дому.
Занавеска все еще подозрительно задернута, когда она впускает нас внутрь.
— Мама? — Зовет она, роняя сумочку на полку в коридоре. — Мама, я дома.
Следует только тишина, и плечи Джоди опускаются.
— Черт, — шипит она, прежде чем броситься вперед и помчаться к лестнице.
— В чем дело? — Спрашиваю я, следя глазами за ее движениями.
— Мне просто нужно кое-что проверить.
— Ладно, — бормочу я себе под нос, опуская ее сумку на пол и направляясь к открытой двери.
Мое сердце подпрыгивает в горле, как только я стою в дверях и понимаю свою ошибку.
Встреча с мамой Джоди никогда не станет самой большой проблемой, если я приду сюда. Видеть свидетельства их жизней, их прошлого… вот где кроется пытка.
— Господи, — выдыхаю я, мои ноги двигают меня к множеству фотографий, которые покрывают почти все поверхности и стены.