— Кит?
— Чего?
— Много хортов идёт? Как в тот раз?
Мордашка серьёзная, глазья прищурены. Как будто он прошлый раз помнит. Ему всего пять тогда было. За печкой весь бой, что под частоколом шёл, просидел с острым шилом в ручонках. Как и я собственно. Только у меня уже подаренный старым Такером нож тогда был. Вон, висит на боку. Ножны, кстати, сам смастерил из обрезков.
— Меньше, — успокоил я мелкого. — Не бойся.
— Кто боится? — тут же надулся Халаш.
У него сейчас возраст такой — сразу вспыхивает, если малым обозвать или в страхе каком заподозрить. Возомнил себя взрослым.
— Извини, браток, извини, — похлопал я пацана по плечу. — Это просто так говорится. Догоняй давай мелких. Марге скажешь, что я к воротам — Вею встречать. Скоро буду.
— Хорошо, — кивнул Халашка с серьёзным лицом и рванул за девчонками.
Защитник растёт. На меня накатило.
— Подожди! — окликнул я паренька.
В пять шагов нагнал, сдёрнул с пояса ножны, протянул пацану.
— На, держи.
— Ножик? — удивлённо присвистнул тот.
— Дарю. Твой.
— Ух ты!
В тёмно-карих глазах-угольках настоящий восторг.
— Кит! Спасибо!
— Пояс позже поправлю, чтобы впору был. Теперь всё. Беги.
Халаш подскочил, крепко обнял. Уже и забыл про тех хортов. Хоть и жалко немного, а ему нож нужнее. Уверенности придаст. Всё равно маловат мне уже. Выпрошу у Такера новый — присмотрел один с костяной рукоятью.
До ворот мне минута. Там вовсю суета: народ бегает туда-сюда, овец гонят с выпаса, чан уже на костре — как раз из бочки смолу наливают. Близко мне нельзя подходить — сразу в шею погонят. Притаился за стенкой дровника, осторожно выглядываю. Спиной столб навеса задел. Ай, зараза! И забыл уже, что там вся шкура в полоску.
Ага, коровы пошли. Рогатых выводят подальше — им травы, что вдоль ручья на поляне растёт, мало будет. Любят молодняк на опушке общипывать. Опа! Сборщики с тюками бегут. Но не Веина бригада. Ждём дальше.
Пять минут, десять. Охотник заметил, шугнул. Сделал вид, что тикаю домой, а сам за соседний дом — и обратно, как тот мимо прошёл. Подождёт моя спина. Если Вея вот-вот не появится, сам искать побегу.
Но смилостивился Единый — бегут ещё сборщики. Эти уже без тюков. Видать дальше были, и старший не успеть испугался. Вейка с ними. Я выдохнул с облегчением. Дождался, когда поравняется с дровником и выскочил.
— Ты чего здесь?
— Встречаю.
— Дурак!
И мы побежали вдвоём. Я вприпрыжку, хоть битый, она едва ноги переставляет. Сопит тяжело — умоталась. У пятака, где мы с мелкими утром перебирали траву, перешла на шаг. Марга с палкой в дверях.
— Тебя кто к воротам звал? Бросил старую.
И хлоп меня по бедру палкой. Спасибо не по спине хоть.
— Все дома?
Я не обиделся. Права бабка. Но и у меня своя правда — я Вею тоже не могу бросить. Спустились в землянку. Готовиться нам особо не надо. Дверь запереть на засов, да стол с лавками к ней подтянуть, чтобы подпёрли. Марга сразу же принялась за мою спину — достала лечебную мазь, наложила на раны. Заживёт не сегодня, но шрамов заметных не будет. Краг — тот ещё гад, но бил слабо. Знает, что негоже будущего батрака калечить.
Час прошёл. Скоро два. На малюхоньких окнах заслонки из досок, дверь завалена — короб с зимней одёжей тоже к ней подтащили. Сидим, ждём, прислушиваемся. Что-то долго. Ошибся с прикидками Фрон? Или всё же Варсаговы ватажники их смогли увести от посёлка?
Всех? Не верю. Не погонятся за тремя десятками тысячи. Часть уж точно пойдут, как и шли. Хорты, они ведь только похожи на нас, на людей, а так звери. Ума мало, сил много. В орде же молодняк в основном. Старых хортов по пальцам, а у молоди даже на то, чтобы дубиной махать не хватает мозгов. Только зубы и когти оружием служат. Вырастают, как и почти любой зверь, всего за год до взрослых размеров, а за такой срок короткий и человеку разума не набрать. Дальше уже умнеют, конечно, но медленно.
Некогда им умнеть. Им жрать нужно. Зверю ведь, в отличие от человека, не страшно увядание. Не трожь зверя, так он будет жить вечно. Расти вечно, крепчать, троерост набирать. Если бы не закон пищевой горы, по которому слабого жрёт всяк, кто сильнее его, расплодилось бы зверьё, что земле не вместить. Вот и хорты, как самая верхняя часть той горы, утоляют свой голод без устали. Как размножатся и округу гнезда выжрут начисто, весь излишек свой дальше выплёскивают.
В общем, тупы хорты, как та мошкара, что раз в год живым облаком прилетает откуда-то к нашим болотам. Мошкару ту лягушки с тритонами жрут с удовольствием. Хотя, что болотная мелочь, что насекомые, что большинство рыб и птиц сами мрут замечательно, когда срок их придёт. Они ведь не звери. Но про тупость — это только к молодым хортам.