Короче говоря, ещё один покупатель производил впечатление человека, который не успел отпрянуть в сторону, когда откуда-то с небес на него обрушилось несчастье.
- По данным представителей народного ополчения Донбасса, - сообщил он неопределённо кому, читая отрывок из газетёнки, - украинская армия атаковала окраину Безславинска - деревню Бачёновка и ее окрестности. Наряду с реактивной системой залпового огня "Град" и минометными снарядами, военные применили запрещенные во всем мире фосфорные мины и химическое оружие!
- Уже мочи нет всё это слухать, - выдавила из себя Людон.
- Ну, я вас умоляю, прекрасная Людмила! Вы же знаете за старика Натаныча! За мной не станет! Не хочете за "донецкое сафари", таки другая новость дня имеется: меня подло ограбили! - не мог угомониться старый еврей, делая столь странный упор на слове "подло", словно бывают и честные ограбления. - Причем прямо таки среди бела утра и в самом центре нашего славного Безславинска, можете себе представить?!
- Запросто, хорошо, что не прибили, - более дружелюбно кивнула Людон, а Лана Дмитрина, увидев старого еврея, явно засуетилась и, понизив голос, продолжила,
- На одну... нет, на полторы тыщи больше! Ну, так трэбо, понимаешь? Врубись об чем толкую? Денег на другой подарок не хватает. Выручай, Людон! Помогай молодежи!
Тем временем в углу магазина, где расположился торговый ряд с всесезонными вещами, притихшими на вешалках, рядом с железной сетчатой корзиной, в которой горой были навалены шляпы, кепки, панамки и ещё какие-то головные уборы, стояла молодая женщина с сыном десяти лет. Таких мальчишек, как этот розовощёкий, взъерошенный весельчак, в народе обычно называют пронырой или вождем краснокожих. Он был совсем небольшого роста, с сильно кривыми ногами и нечесаной копной рыжих волос, что придавало его облику комичность. То ли благодаря цвету своих волос, то ли чрезмерному темпераменту, все в округе, включая собственную мать, звали мальчугана исключительно как "Рыжий жох". Он и сам настолько привык к этому прозвищу, что, кажется, позабыл своё настоящее имя. И, быть может, в противовес этому свою маму Рыжий жох называл только по имени - Вика, причём ей самой это явно нравилось.
Вика представляла из себя хмурую двадцатисемилетнюю невесту, у которой сегодня должна была состояться скоропостижная свадьба. Хмурость её была небезосновательна, ведь только утром разразился скандал с женихом, который пригрозил: "Не верю, что ты ждала меня из армии и не изменяла! Не буду жениться на тебе! Профура хохлацкая!".
Низкорослая, квадратная, как шкаф, с черными бегающими глазками, Вика была женщина упрямая, несколько лет назад прибывшая в Безславинск из Львова в гордом одиночестве (в смысле без мужа, но с сыном). Эдакая фарисейка, с трудом скрывающая истинное лицо под маской благочестия и добродетели. При взгляде на конопатую Вику невольно вспоминается мнение западных "знатоков" женского пола, утверждающих, что тело провинциальной украинской женщины после родов становится рыхлым и не особо привлекательным, в отличие от женщин востока и Азии. То есть чем бы она, украинка, ни занималась для сохранения своей женской красоты, все равно после родов она будет выглядеть менее привлекательно, чем рожавшая, например, узбечка или вьетнамка.
Мнение спорное, но к Вике вышеупомянутая теория подходила как нельзя кстати.
- О! - обрадовался Натаныч, завидев мать с сыном, - Мадам Виктория! Как поживаете? Наслышаны за вашу свадьбу!
- Здоровеньки булы! Казалы батько и маты, и мы с Генкой кажем. Приходьте до нас на свадьбу!
- Придём-придём! - на два голоса ответили Людон с Ланой Дмитриной, ещё намедни получившие приглашения.
- Придем-таки и мы! Так вот, - продолжил своё повествование Натаныч, облокачиваясь на прилавок, - прямо на улице, прямо-таки перед храмом у меня самым подлым образом выудили пятьдесят гривен. Отоварили по полной программе! Пионэры оголтелые окружили, дай, щебечут, дед на конфетки, ну я и не устоял...