Аделаида кивнула. — И она собирается сделать каждому из нас по торту на день рождения, так что нам не придется делиться.
— Ваши дни рождения только в феврале, — напомнил я им. — Вы двое, пожалуйста, поднимитесь в свои комнаты. — я указал им на лестницу и одарил взглядом, который дал понять, что я серьёзен.
Они посмотрели друг другу в глаза и провели один из тех мысленных разговоров близнецов, во время которого они, должно быть, раздумывали над тем, чтобы отказаться выполнять приказ, но решили, что оно того не стоит. Поверженные, они поплелись к лестнице.
Мейбл прочистила горло. — Итак, расскажи нам о себе, Вероника.
— Ну, я выросла в Нью-Джерси. Переехала в Нью-Йорк, как только смогла накопить денег, и получила работу своей мечты в Radio City Rockette. В межсезонье я работала официанткой или барменом.
— Значит, у тебя есть опыт работы в сфере гостеприимства, — сказала Мейбл. — И хорошая трудовая этика.
— Я научилась этому у своей мамы. — полные губы Вероники изогнулись в гордой улыбке. — Она работала усерднее всех, тех кого я когда-либо знала.
— У вас есть опыт работы с детьми? — спросил я, с ужасом обнаружив, что смотрю на ее рот. Он был широким и сочным и выглядел так, будто мы хорошо провели время.
— Не совсем, — неохотно призналась она.
— Нянчилась, когда была маленькой? — подсказывала Мейбл. — Может быть, сидела с младшими братьями и сестрами или кузенами?
Вероника покачала головой. — Я была единственным ребенком и росла не в окружении какой-либо другой семьи. Были только я и моя мама. Но я преподавала детям танцы. — она приподняла голые плечи. — Это считается?
— Конечно, считается! — в голосе Мейбл звучало воодушевление, но я не искал преподавателя танцев.
— А как насчет рекомендаций? — спросил я.
Вероника на мгновение задумалась, затем одернула платье без бретелек. — На самом деле у меня нет ничего за пределами танцевального мира. Я могла бы попытаться разыскать некоторых менеджеров баров, в которых я работала. Они скажут вам, что я честная, умею работать в команде и всегда прихожу вовремя.
— Пунктуальность это важно, — с энтузиазмом заявила Мейбл.
— У вас есть действующие водительские права? — спросил я.
— Да! — Вероника просияла. — У меня есть несомненно действующие водительские права. — поспешив к дивану, она вытащила из сумки бумажник и протянула мне свои права, как будто я пробил ее по карточке.
Я взял их у нее и стал изучать, начав с фотографии. Вживую она была гораздо красивее, но, возможно, это потому, что на фотографии она выглядела какой-то грустной и серьезной. Ни улыбки, ни огонька в глазах, а цвет лица бледный, почти серый. Ее полное имя Вероника Мари Саттон, и, согласно указанной дате рождения, ей было двадцать девять лет. Штат выдачи Иллинойс.
— Я думал, вы живете в Нью-Йорке.
— Я переехала в Чикаго, чтобы жить со своим женихом.
— У вас была работа в Чикаго? — спросил я, возвращая ей права.
Она замешкалась, теребя карточку, щелкнув ногтем по одному краю. — И да, и нет. Мой жених включил меня в совет директоров нескольких благотворительных организаций, которые поддерживает его семья, и я занималась сбором средств и проведением специальных мероприятий.
— Значит, вы занимались филантропией. — в устах Мейбл это звучало вычурно.
— Можно и так сказать.
— А как вы оказались в Гавани Вишневого дерева? — спросил я.
— Семья моего жениха — бывшего жениха — владеет здесь домом, и именно здесь они всегда проводят свадьбы.
— Что за семья?
— Вандерхуф.
Я кивнул. Я слышал о них. Богатая семья, которая любила разбрасываться своим именем и мнением.
— Но боюсь, что если вы попросите у них рекомендацию, то это представит меня не в самом лучшем свете, — тихо сказала Вероника. — Нет нужды говорить, что наши с Нилом отношения закончились не очень хорошо.
— Значит, у тебя есть водительские права, — сказала Мейбл, бодро двигаясь дальше. — А что насчет машины?
— У меня была. — Вероника заколебалась. — Возможно, она все еще у меня. Я просто не уверена.
— Ты не уверена? — даже голос Мейбл теперь дрожал.
— Ну, технически она, наверное, принадлежит Нилу. Он купил ее для меня.
— А как насчет кулинарных навыков? — Мейбл бросила этот вопрос, и я увидел, как она скрестила пальцы на боку. — Ты умеешь что-нибудь готовить?
— Кроме бутербродов с жареной болонкой колбасой? — Вероника нервно рассмеялась. — Не слишком много.
— Значит, у вас нет опыта, машины, вы не умеете готовить, и у вас нет никаких рекомендаций, — сказал я, в основном для Мейбл.
— Нет, — сказала Вероника. — Я имею в виду, да. Все это правда. — затем она расправила плечи и выпрямила спину. — Кроме того, у меня нет ни высшего образования, ни трастового фонда, ни богатого отца, или вообще какого-либо отца, и в настоящее время я, вероятно, бездомная. В целом, я понимаю, что сейчас я не являюсь идеальным кандидатом на какую-либо работу. Но… — она вздернула подбородок. — У меня есть смелость. И стойкость. И самоуважение — качества, которым, как мне кажется, важно учить детей. Я творческий человек и веселая. Я могу превратить все что угодно в игру. Может быть, я никогда раньше не работала няней, но я люблю детей, я ответственная и умею запомнить распорядок дня. Бонус — я очень хорошо обнимаюсь.
Ее голубые глаза пристально смотрели на меня, и я должен был признать, что ее слова были убедительными. Она говорила уверенно. Она действительно верила, что сможет справиться с этой работой.
Но я не был убежден. Я не мог доверить своих детей незнакомому человеку — просто не мог. И я не хотел жить с таким человеком.
Особенно не с тем, чьи глаза, рот и обнаженные плечи творили с моими внутренностями то, что мне было неприятно.