— Мейбл, сегодня пятница. Ты сказала, что должна быть в Вирджинии в воскресенье.
— Сегодня утро пятницы. Это дает мне практически два полных дня! Я уверена, что смогу уложиться в это время. Ты же знаешь, у меня шестое чувство на людей.
— А на дворе уже июнь. По всему городу висят объявления "Требуется помощь". У всех, кто подходит, уже есть работа на лето. — я запустил посудомоечную машину, протёр столешницу, на которую кто-то пролил молоко, заливая хлопья (вероятно, Оуэн, поскольку Аделаида была такой же аккуратисткой, как и я), и проверил таблицы обязанностей на холодильнике, чтобы убедиться, что дети справляются с недельными обязанностями. Крестики Аделаиды идеально вписались в каждый квадратик — ни одного не пропало. В таблице Оуэна было несколько пустых мест, и он отмечал каждое выполненное задание по-разному: иногда наклейкой, иногда смайликом, иногда смешной фигурой, которая, как я знал, должна была быть гитарой, на которую он копил деньги.
— Не обязательно. — Мейбл потащила меня к дому. — Должно быть, кто-то все еще ищет работу.
— Кто-то с опытом работы по уходу за детьми? — я сверился с часами и крикнул детям, поднимаясь по лестнице, что до отъезда осталось ровно пять минут.
— Именно.
— Кто умеет готовить?
— Конечно.
— С собственным транспортом? — я проверил их рюкзаки, чтобы убедиться, что у них есть все необходимое для лагеря — купальные костюмы, полотенца, солнцезащитный крем, очки, шлепанцы, обеды.
— Конечно.
— Кто понравится детям? — вчерашнее полотенце Оуэна все еще лежало в сумке, влажное и пахнущее хлоркой, и я вытащил его.
— Я имею в виду, не так сильно, как они любят меня..., — пошутила она.
— И никакой судимости?
— Вот теперь ты просто придираешься. — она встретила мой грязный взгляд наглой ухмылкой. — Знаешь, если бы ты честно сказал папе, что хочешь бросить "Два Бакли" и заняться производством мебели, тебе не нужна была бы няня на полный рабочий день. Ты мог бы работать дома.
— Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.
— Почему?
— Потому что это разбило бы сердце отца. Его отец и дед основали этот бизнес в 1945 году. Он и его брат управляли им в течение сорока лет. Когда дядя Гарри умер...
— Я знаю эту историю, — вмешалась Мейбл. — Я знаю, что ты отказался от учебы в колледже ради него.
— Я не об этом. Колледж не имел для меня большого значения. Я даже не знаю, что бы я там изучал, — сказал я.
Архитектуру, подумал я.
— И у меня никогда не было таких оценок, как у тебя. Я бы, наверное, вылетел.
— Чушь. — тон Мейбл был свирепым. — Я имею в виду, что ни у кого из вас не было таких оценок, как у меня, но в твоем случае, я думаю, это было потому, что ты постоянно работал. Школа не была твоим приоритетом.
— Отец в одиночку воспитывал пятерых детей, — сказал я. — Я хотел помочь.
— Ты и помогал, Остин. — голос Мейбл смягчился, и она потянулась, чтобы сжать мое предплечье. — Я уверена, что мои друзья по детскому саду считали тебя моим отцом, потому что ты всегда ждал меня после школы.
Я приподнял одну бровь. — Мне было пятнадцать.
— Именно так. Это было очень давно. – её голос становился все тверже, когда она читала мне лекцию. — Сейчас папе шестьдесят пять лет, у него больное сердце и плохие бедра. Он не может работать вечно. Когда он выйдет на пенсию, ты собираешься поддерживать его бизнес только для того, чтобы сделать его счастливым, вместо того чтобы заниматься любимым делом?
— Занятие любимым делом нас не обеспечит, — сказал я, уклоняясь от ответа на вопрос. — Во всяком случае, не на какое-то время. Мне нужно оплачивать счета, и я хочу, чтобы дети могли посещать летние лагеря и заниматься спортом. Аделаида говорит об уроках парусного спорта. Оуэн хочет гитару.
Вздохнув, она выхватила полотенце из моих рук. — Вот, я положу его в стирку. А ты возьми чистое.
Пока она спускалась в подвал, я поднялся наверх и достал чистое полотенце из шкафа в холле, дважды проверив, что на бирке написано Buckley, чтобы оно не потерялось. Аделаида как раз выходила из своей комнаты.
— Ты заправила постель? — спросил я ее, хотя в этом не было необходимости. Аделаида всегда заправляла свою постель.
— Да, — сказала она. — У меня есть время, чтобы тетя Мейбл заплела мне волосы?
— Если ты поторопишься. — я приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел на розовый веснушчатый нос. — Сегодня побольше солнцезащитного крема, пожалуйста. И, наверное, тебе стоит надеть шляпу.
— Хорошо. — она спустилась по лестнице, и я заглянул в ее комнату.
Постель заправлена, свет выключен, пижама убрана. Заглянув в комнату ее брата, я увидел обратное: плед на кровати, пижама на полу, ящик открыт, свет горит. Выбросив его пижаму с Капитаном Америкой в корзину для белья — утром он пролил на нее сок, — я покачал головой, выключил свет и пошёл в свою спальню напротив.
Быстро двигаясь, я застелил покрывалом единственную сторону на двуспальной кровати, которая использовалась. Я даже не знал, зачем купил такую большую кровать, когда мы переехали сюда два года назад — с тех пор как родились близнецы, мне приходилось спать одному. Не то чтобы я был полностью соблюдал целибат в течение семи лет, но я точно мог сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз занимался сексом.
И даже не загнув всех пальцев.
На мгновение я посмотрел на свои руки — широкие, шершавые и мозолистые, костяшки слегка припухли, ногти подстрижены, но кутикулы неровные. На тыльной стороне левой руки был порез от того, что я вчера поцарапал ее о гвоздь, торчащий из старой палубной доски, а на большом пальце правой руки образовался волдырь из-за дырки в перчатках. Это были руки рабочего человека, и я даже не мог вспомнить, когда они в последний раз проводили по нежной женской коже, скользили по длинным шелковистым волосам или хватались за изогнутые бедра.