— Я так горжусь тобой, — сказала я, мои глаза затуманились. — Ты так усердно работаешь.
— Я тоже горжусь тобой. — он заправил мои волосы за ухо. — И мне жаль, что меня сегодня не будет рядом, чтобы отпраздновать это событие. Но ты будешь здесь, когда я вернусь домой, верно?
Я улыбнулась. — Конечно.
Я переехала прошлой осенью, прежде чем стало достаточно холодно, чтобы Остину пришлось отапливать гараж. Мы обсуждали это пару недель — казалось глупым проходить через все эти неприятности, когда я все равно проводила ночи в его комнате. И хотя я изо всех сил старалась улизнуть ни свет ни заря, чтобы дети меня не увидели, они точно поймали меня в коридоре раза три. Мы пытались придумать, как лучше подойти к этому с детьми, когда однажды вечером они усадили нас и объявили, что, по их мнению, мне следует переехать к ним. Они даже помогли перевезти все мои вещи.
Иногда они спрашивали, собираемся ли мы пожениться, и мы всегда говорили одно и то же — может быть, когда придет время. Но мы были слишком заняты запуском нашего нового бизнеса, чтобы всерьез задуматься об этом.
Когда это случится, это случится. То, что у меня было сейчас, было всем, чего я когда-либо хотела.
Любовь. Семья. Дом.
Я была там, где мне было место.
— Оуэн! Аделаида! Пошли! — крикнула я вверх по лестнице незадолго до девяти. — Учителю нельзя опаздывать!
— Иду! — Аделаида сбежала по ступенькам, одетая в свой танцевальный костюм, держа в руках несколько шпилек для волос. — Ты можешь помочь мне с моим пучком?
— Да. Где твой брат? — спросила я, забирая шпильки у нее из рук и вставляя их в волосы.
— В ванной. Ой, больно.
Я поправила заколку. — Встряхни головой. Все надежно?
Она покачала головой и попрыгала вверх-вниз. — Да.
— Хорошо. Хватай свою танцевальную сумку и садись в машину. — я в последний раз поднялась по лестнице, чтобы сказать Оуэну, чтобы он поторопился, затем написала Остину короткое сообщение.
Я уже скучаю по тебе. Езжай осторожно и дай мне знать, когда доберешься до туда, хорошо?
Я добавила эмодзи с красным знаком поцелуя, как делала всегда, и нажала отправить.
— Я готов, — сказал Оуэн, спускаясь по лестнице. Он прыгнул примерно с пятого этажа.
— Мило, — сказала я, взъерошив его волосы. — Хорошее выступление на лестничной площадке.
У обоих детей было много талантов — Аделаида прекрасно выступала в джазе и балете, а Оуэн был великолепен в хип-хопе и чечетке. Мне нравилось, что я была их первым учителем танцев.
— Где сегодня снова папа? — спросила Аделаида, когда мы уже направлялись в студию.
— Доставляет мебель.
Я услышала хихиканье на заднем сиденье и посмотрела на них в зеркало заднего вида. — Что тут смешного?
— Ничего, — сказал Оуэн. — Я, э-э, скорчил смешную рожицу.
Но взгляд, которым они обменялись, заставил меня задуматься, не замышляют ли они чего-нибудь.
Позже в тот же день я готовила ужин, когда раздался звонок в дверь. Я услышала топот ног близнецов по лестнице, а затем хихиканье.
— Дети? Кто у двери? — я положила лопатку на подставку для ложек и выключила огонь под кастрюлей.
— Это курьер! — крикнула Аделаида. — Ему нужно, чтобы ты что-то подписала.
Я улыбнулась. Может быть, он прислал цветы на годовщину? Остин умел удивлять меня, и ему нравилось это делать — такие мелочи, как принести мне кофе или сливочную помадку в течение дня, продуманные вещи, например, как очистка снега в студии или посыпание солью парковки, сладкие вещи, как розы без причины, грязные вещи, такие как горячее текстовое сообщение в середине дня, и такие важные события, как октябрьские выходные в Нью-Йорке, чтобы я могла забрать коробку с вещами, которые сохранила от своей матери, и повидаться с Морган и ее семьей.
Я старалась быть такой же заботливой — приносила ему обед, пока он работал, проверяла, как там его отец, массировала его больные мышцы (хотя обычно это приводило к другим вещам), а когда видела, что он слишком заводится, время от времени напоминала ему о необходимости сделать перерыв. Быть полегче с самим собой.
Когда Морган увидела нас вместе, она сказала мне, что сразу поняла, что он тот самый.
— Я никогда не видела тебя такой счастливой, — сказала она, крепко обнимая меня. — Это верно. Я чувствую это.
Направляясь к входной двери, я вспомнила, что должна ей позвонить.
Мои ноги перестали двигаться. Мое сердце заколотилось.
Через сетчатую дверь я увидела Остина, стоящего на крыльце, одетого в черный смокинг и ухмыляющегося.
Я прикрыла рот руками. — О мой бог.
— Привет, — сказал он, протягивая коробочку с кольцом. — Я здесь по поводу невесты.
— О мой бог. — слезы навернулись мне на глаза, когда тысячи бабочек запорхали у меня в животе.
Рядом со мной хихикали близнецы. — Иди туда, — сказал один из них.
Я толкнула дверь и вышла на крыльцо. Мои ноги дрожали, а голова кружилась.
Остин — мой великолепный, сильный, любимый Остин — опустился на одно колено и открыл коробочку с кольцом. Бриллиант сверкнул мне. — Около года назад у моей двери появилась женщина в свадебном платье и кроссовках, — сказал он. — Она была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел, поэтому я попытался заставить ее уйти, потому что я не хотел чувствовать то, что она заставляла чувствовать меня. Мне не нравилась идея, что она может перевернуть нашу жизнь с ног на голову. Я не хотел, чтобы что-то менялось. — его губы приподнялись, а темные глаза заблестели. — Но она не осталась в стороне.