- Стены грота отвесны?
- Кое-где они спускаются к воде полого. Будто откосы.
- Так что из воды можно выйти?
- Да. Там, по крайней мере, два таких места. Мы и воспользовались ими. Мы излазили все вокруг - искали выход из подземелья. Поиски продолжались более суток. Было обнаружено много больших полостей в стенах, своего рода пещер в пещере.
- Есть и сквозные пещеры?
- Пещер много, но сквозных мы не нашли. Полость наглухо закупорена.
- Как же вы оказались на воле?
- Выплыл через тот самый туннель. У меня был аварийно-спасательный респиратор.
- А с какой стороны он начинается?
- Туннель?
- Да. Откуда вход в грот?
- С зюйда.
- То есть с противоположной стороны… Я хочу сказать: база находится к норду от скалы?
- Да.
- Какие глубины в гроте во время полной воды?
- Там очень глубоко.
- Сколько?
- Футов триста. Возможно, и больше… Простите, очень кружится голова. И боль начинается - все та же дикая, нечеловеческая боль!… Позвольте мне заснуть.
- Разговор надо продолжать! - жестко сказал Абст. - Господин Кан, пожалуйста…
- Да, да! - проговорил Кан. Он дружески коснулся рукой колена Бретмюллера. - Еще несколько вопросов, и мы оставим вас в покое. Тогда вы сможете хорошо отдохнуть. Ну-ка, напрягите память и сообщите нам ширину туннеля. Можно ли пробраться в грот на подводной лодке?
- Вы же знаете, что сталось с моей! - с горечью вскричал Бретмюллер. - Неужели пошлете туда другую? Проникнуть на лодке в грот невозможно. Разве что водолаз сядет верхом на ее штевень и будет командовать рулевым… Нет, нет, это невероятно!
- Какова длина туннеля?
- Полкабельтова или немного больше… - Бретмюллера вдруг охватила злоба. - Да что вы все о туннеле и гроте?! А корабль? А люди? Что с ними, где лежат их кости, это вас не интересует?
Наступила тягостная пауза.
- Полно, Бретмюллер, - мягко сказал Абст. - Мы понимаем ваше состояние. Сочувствуем… Старайтесь не волноваться, вам это вредно.
Кан сидел, не сводя глаз с больного, что-то напряженно обдумывая. Губы его шевелились, пальцы рук двигались, будто он разговаривал сам с собой. Вот он наклонился вперед, выставил ладони.
- До вас никто не побывал в гроте? Вы не обнаружили там чьих-либо следов?
- Не торопитесь с ответом, - вставил Абст, - припомните получше, не ошибитесь.
Бретмюллер покачал головой.
- Решительно никаких следов пребывания в гроте людей? - переспросил Кан.
- Нет.
- Вы сказали, у вас был дыхательный аппарат… Один?
- Аппаратов было много, на всю команду. Но я не мог разрешить воспользоваться ими. Я имел строгий приказ: на базе ни при каких обстоятельствах не должны знать, что возле нее побывала германская лодка. Если бы люди выплыли в респираторах… Короче, я выполнил приказ!
- Так вы сами уничтожили лодку и весь экипаж?! - вскричал Кан.
- Сам! - Бретмюллер повалился в кровать, уткнулся лицом в подушку, заколотил по голове обезображенными руками. - Я сам взорвал корабль, утопил людей. Зачем? Во имя чего? О, будьте вы прокляты!
Кан нагнулся к Бретмюллеру, взял его за плечи, потряс.
Внезапно больной затих.
- Осторожно! - воскликнул Абст.
Но было поздно.
Бретмюллер рывком приподнялся в постели. Руки его обвились вокруг шеи Кана. Они упали в постель, и Кан увидел возле себя физиономию сумасшедшего с оскаленными зубами.
Он вскрикнул и лишился сознания,
Смакуя, Кан сделал несколько глотков и откинулся в кресле.
- Славный кофе! - сказал он. - Такой я пробовал, помнится, в Марокко.
Абст тихо рассмеялся;
- Этот рецепт оттуда и вывезен!
И он долго рассказывал, как перехитрил в Танжере владельца портовой кофейни, ревниво оберегавшего свой секрет приготовления лучшего в городе кофе. Приключение было веселое, Абст действовал остроумно, и сейчас собеседникам было над чем посмеяться.
Они вновь находились в кабинете хозяина острова, куда Абст доставил своего шефа после происшествия при допросе Бретмюллера. Кан перенес немалое потрясение, и Абст старался развлечь его и успокоить.
Конечно, в критический момент Абст защитил начальника. Но это стоило жизни командиру «Виперы», которому он разбил голову рукояткой пистолета, - нападение было неожиданнее, опасность для шефа велика, и Абст действовал автоматически. Теперь он досадовал: потерял выдержку, заспешил. В итоге мозг умалишенного обезображен, и планы относительно его исследования, интереснейшие планы, на которые возлагалось столько надежд, пошли прахом!
Кан задумался, помрачнел. Он сидел, скорчившись в кресле, рассеянный, вялый.