— А королева будет?
Он пожал плечами.
— Кто знает? Она ведь кузина лорда Хансдона, так что возможно. Надеюсь. Терпеть не могу играть перед залом, полным щебечущих лордов.
— Зачем нас нанимать, если они не смотрят? — спросил я.
— Просто показать, что могут себе это позволить. Мы — те жемчужины, которые рассыпают перед свиньями.
Я поднялся вслед за ним по ступеням.
На реке, кишащей мелкими лодками перевозчиков, поблёскивал солнечный свет. Вниз по течению шла большая баржа под парусом, должно быть, откуда-то из провинции, гружёная зерном или овощами. Между судами сновали лебеди. На южном берегу виднелась арена для травли быков собаками, ужасающе похожая на «Театр», а на западе — новый игровой дом, который строил Фрэнсис Лэнгли. Здание возвышалось над маленькими домами южного берега, хотя каменные стены все ещё не были достроены и как паутиной покрыты сетью деревянных лесов.
— Ты только взгляни, какой он здоровенный, — презрительно произнёс Раст. — Чтобы его заполнить, нужно не меньше трёх тысяч зрителей!
— Ему понадобятся актёры, — сказал я, вспомнив разговор с преподобным Венейблсом.
Казалось, Раст меня не слышал. Он смотрел вдаль на строительные леса.
— Двадцать лет назад, — произнес он, — в Лондоне не было театра. И нигде не было. Мы играли на постоялых дворах, три раза в неделю. Понедельник в Глостере, среда в Вустере, суббота в Уорике, и одну и ту же чушь можно было сыграть во всех трёх местах. Теперь мы играем для одной и той же аудитории неделю за неделей, и нам нужно что? Тридцать, сорок пьес в год? Где Лэнгли собирается их найти? Ему не нужны актёры, актёров навалом, ему нужны люди, которые могут писать пьесы, а такие люди не растут на деревьях. Если хочешь заработать, сынок, — он слегка ударил меня по руке, — не трать время, чтобы скакать на сцене, пиши чёртовы пьесы! Вот где деньги.
— Я не умею писать.
— Слава богу, твой брат умеет. Я просто хочу, чтобы он писал больше. Зверя нужно кормить.
— Зверя?
— Публику. Огромный зверинец, который всегда жаждет чего-нибудь новенького.
Прибывали остальные актёры, проходя через двери под галереей менестрелей. Я слышал их потрясенные возгласы, когда они разглядывали большой зал. Кит Сондерс и Саймон Уиллоби забрались на длинный стол и танцевали по нему, сцепив руки и кружась, они рассмеялись, когда чуть не упали. Суфлёр Исайя Хамбл перетасовывал бумаги на конце стола и возмутился, когда Саймон Уиллоби танцевал слишком близко к его тщательно уложенным стопкам. Алан Раст спустился и присоединился к моему брату и Уиллу Кемпу, которые стояли рядом с потухшим камином, а потом к ним подошёл благообразный седой человек в ливрее с белой розой лорда Хансдона. Он обернулся, хмуро глядя на Кита и Джона.
— Эй, мои юные друзья, — строго сказал он, — этот стол полированный. Поберегите его!
— Он говорит, уберите свои паршивые ноги со стола, — проворчал Уилл Кемп.
Я наблюдал за двумя мальчиками с высоты эркера и почувствовал волну удовольствия. Наконец-то я сыграю мужчину! Я больше не мальчик. Я актёр, мужчина, человек лорда-камергера! До сих пор я был «ни рыба, ни мясо», не ученик и не должным образом нанятый человек. Меня просто терпели, как младшего брата пайщика, но теперь у меня есть настоящая роль. Я спустился по короткой лестнице, решив показать, что заслужил доверие. Я уж постараюсь, чтобы пайщики меня оценили.
— Нам нужны свечи, — нерешительно сказал Исайя Хамбл, — это возможно? Извините, а то очень темно.
— Свечи уже несут, — ответил человек в ливрее.
На нём было тёмно-серое одеяние, подбитое мехом, и показывающая статус цепь на шее.
— А огонь? — спросил брат. — Здесь так холодно.
— Уверен, его милость позволит разжечь камин.
— Благодарю вас, — произнёс мой брат и постучал по столу, привлекая всеобщее внимание.
— Садитесь, садитесь! И благодарю за то, что вы здесь в столь ранний час.
В ответ раздались смешки. Все разместились — пайщики в одном конце, мальчишки в другом, наёмные актёры посередине. Я сел между Джоном Дюком и Джоном Синкло, наёмными.
— Я хотел собрать всех вас здесь, — продолжал брат, когда стих скрежет стульев, — чтобы вы увидели место, где мы будем играть. Конечно, оно будет выглядеть немного иначе. Его милость дал нам разрешение установить подмостки. — Брат обернулся к седовласому человеку в ливрее лорда Хансдона, и тот кивнул. — Позвольте представить вам Уолтера Харрисона, управляющего его милости, который будет присматривать за соблюдением порядка, пока мы здесь. Желаете что-нибудь сказать? — спросил он управляющего.
Стоявший до сих пор в тени Харрисон выступил вперёд и теперь сурово глядел на нас.
— Его милость приветствует вас, — начал он. — Вы можете свободно использовать это пространство для своих упражнений.
— Репетиций, — раздражённо поправил Джон Синкло, но не слишком громко, чтобы не услышал управляющий.
— Вы можете приходить сюда и уходить через ворота с Уотер-лейн, — продолжал Харрисон, — и подходить в зал через буфетный коридор, а не через главный вход, как поступили сегодня некоторые.
— Виновен, — с насмешкой сказал Алан Раст.
— Буфетный коридор ведёт вот к этим дверям, — Харрисон указал на две двери под галереей для музыкантов. — За ними — лестница на галерею менестрелей, ею тоже можете пользоваться. Я правильно понял, вы хотите использовать и её? — обратился он к моему брату, и тот кивнул. — На этом всё, — жёстко заключил Харрисон. — В вашем распоряжении конюшенный двор, буфетный коридор, коридор за теми дверями, галерея и этот зал. Весь остальной дом для вас закрыт.
— Ну, а где нам мочиться? — бесцеремонно спросил Уилл Кемп.
— В конюшенном дворе, — сказал Харрисон.
— Что нам использовать как гримёрку? — мрачно спросил Джордж Брайан.
Его сломанный нос заживал, хотя всё ещё оставался распухшим, и синяк пока не совсем сошёл.
Ответил мой брат:
— Его милость позволил нам поставить под галереей новую стену, большая часть пространства под галереей станет нашей гримёркой. Сцена разместится перед этой новой стеной. Там будет три двери. Большая посередине и две поменьше — с боков.
— Совсем как в «Театре», — вставил Джон Хемингс.
— Да, совсем как в «Театре», — согласился брат.
— Это длинная пьеса, — поднявшись с места, вмешался Уилл Кемп, обращаясь ко всем. Ему нравилось демонстрировать свой авторитет. Ну конечно, он же пайщик, и, по его мнению, брат уже достаточно долго говорил. — В ней много ролей. Значит, многие из вас будут просто сидеть тут без дела и плевать в потолок, пока другие репетируют. И вы будете вести себя тихо? Да я гляжу на ваших учеников...
— Разрешите? — Уолтер Харрисон вопросительно взглянул на моего брата, но ответил ему опять Уилл Кемп.
— Говорите, господин управляющий!
— Его милость, — сказал Харрисон, — дал указания, очень строгие указания, чтобы никто из домашних не присутствовал при ваших упражнениях. Конечно, он и её милость читали пьесу, и она им понравилась, но он желает, чтобы для всех остальных в доме она стала сюрпризом в день свадьбы. Я знаю, что леди Элизабет приходила в «Tеатр» и беседовала с вами, но содержание пьесы ей неизвестно, и она не должна его узнать. Если увидите слуг, присутствующих здесь или слушающих с галереи, попросите их удалиться. Вам следует настаивать, чтобы они удалились, — твёрдо повторил он, и я поморщился. Я так старательно наряжался в надежде увидеться с Сильвией, служанкой Элизабет Кэри, но, похоже, напрасно. — Единственным исключением, — продолжил управляющий, являются сопровождающие мальчиков наставники.