— Мальчиков? — с ужасом в голосе переспросил Уилл Кемп.
— Будет музыка, — пояснил мой брат, — и хористы его милости будут петь в хоре эльфов.
— Боже, помоги нам, — прорычал Уилл Кемп.
— Хор эльфов танцует? — спросил Ральф Перкинс, обучающий танцоров в «Театре».
— Они будут танцевать, Ральф, и ты покажешь им как. А теперь, — мой брат шагнул вперёд, мягко демонстрируя свою власть над Уиллом Кемпом, — у нас мало времени, потому что нам нужно быть в театре после полудня, но мы прочитаем, сколько успеем. Вы можете держать свои роли, держать их и учить.
— Вызубрите их, — проворчал Уилл Кемп.
— И не теряйте роли, — проворчал мой брат.
— Скажи, о чём пьеса, — все ещё стоя обратился Кемп к моему брату.
— Это свадебная пьеса, — ответил тот, — и всё действие происходит как-то ночью в Афинах.
— В Афинах? — переспросил Джордж Брайан. Он нахмурился. — Почему в Афинах?
— Потому что в Афинах нет чёртова дождя, — сказал Уилл Кемп.
— Дождь есть везде.
— Афины во Франции? — спросил Саймон Уиллоби.
Мой брат ударил по столу, чтобы остановить болтовню.
— Мы начнём с «подгонки» пьесы, — сказал он, имея в виду распределение ролей каждому актёру. — История начинается во дворце Тезея, герцога Афинского, женатого на Ипполите, царице амазонок.
— Это я, — живо откликнулся Томас Белте с ученического конца стола.
— Мистер Хамбл, прошу, — сказал мой брат, и Исайя аккуратно вытащил две пачки бумаг из стопки на столе и положил первую перед Джорджем Брайаном. Все мы попытались по количеству страниц предположить, велика ли роль Тезея. Она показалась существенной.
— Я должен всё это выучить? — спросил Джордж, просматривая страницы.
— Если только не предпочтёшь играть Горчичное зерно — ответил мой брат.
— Я царица амазонок, — радостно сказал Томас Белте, худой веснушчатый парень, когда Исайя дал ему стопку потоньше.
На распределение ролей ушло несколько минут, и когда их разложили на столе, брат описал пьесу, которая показалась мне слишком запутанной. В ней фигурировали герцог с Ипполитой, которые поженились, и две пары любовников со двора герцога Тезея. Одна из двух девушек, Гермия, чью роль исполнял Кит Сандерс, предполагала выйти замуж за Деметрия в исполнении Генри Конделла, но в действительности была влюблена в Лизандра, которого играл Ричард Бёрбедж. Тем временем Елена, которую играл Александр Кук, также была безумно влюблена в Лизандра, и все четверо любовников блуждают в лунном лесу, где их еще сильнее околдовывают волшебным зельем, предложенным им Аланом Растом, играющим персонажа по имени Пак, который, в свою очередь, служит Оберону, царю эльфов в исполнении Джона Хемингса.
Ричард Бёрбедж пробежался по тексту своей роли, которая выглядела огромной.
— Почему мы идём в лес, Уилл? — спросил он.
— Ты тайно сбегаешь с Гермией.
— А этот Пак что делает?
— Вызывает путаницу.
— Так может, мне сыграть Пака? — заявил Уилл Кемп.
— Нет, — коротко ответил мой брат. — Между тем, — продолжил он, — группа афинских торговцев тоже идёт в лес, чтобы репетировать пьесу, которую они надеются сыграть перед герцогом на свадебном вечере.
— Весьма оживлённый лес, — пробурчал Уилл Кемп.
— Почему они не репетируют в сарае? — печально спросил Джордж Брайан. — Или дома? Почему идут в лес?
— Всё это объяснено в пьесе, — спокойно ответил брат.
— Хотелось бы узнать об этом, — прорычал Алан Раст, — помолчите вы все, и пусть Уилл расскажет.
Мой брат продолжил, объясняя, как Ник Основа, ткач в исполнении Уилла Кемпа, и один из торговцев превратились в ослов, и Титания, царица эльфов в исполнении Саймона Уиллоби, влюбилась в него благодаря волшебному зелью Пака. Брат описал всё это, а я попытался разобраться в других историях, а также уловить любое упоминание о Фрэнсисе Дудке или женщине, которую он любил. Я не услышал ничего, что внесло бы ясность, и решил, что нужно подождать, пока я не получу свою роль.
Мы прервались, пока двое слуг вносили свечи, расставляли их на столе и зажигали, чтобы мы могли читать роли. Когда все свечи загорелись, Уолтер Харрисон одобрительно кивнул.
— Нам следует оставить вас одних, — сказал он и вслед за двумя слугами удалился из зала.
— Теперь мастеровые, — сказал мой брат.
— «Мастеровые»? — перебил Уилл Кемп. — Ради бога, что за «мастеровые»?
— Они торговцы из Афин, — коротко сказал брат. — Я сыграю Питера Пигву, плотника.
— А разве не Питер Пигва держал мастерскую на Коу-лейн? — спросил Джон Хемингс.
— Он самый, — ответил брат. — Уилл, у тебя уже есть роль Мотка, да?
— Он же плотник, — сказал Джон Хемингс.
— Колёсный мастер! — поправил его Генри Конделл. — Это его брат Джеймс был плотником.
— Они оба умерли от чумы, упокой их Господи, — вставил Джон Хемингс.
— Вы закончили? — зыркнул на них Уилл Кемп. — И да, Уилл, я получил эту роль. — Он помахал несколькими листами бумаги.
— Ричард, — мой брат посмотрел на Ричарда Коули, не на меня, — будешь играть Рыло, медника. — Он подождал, пока Исайя положит роль Рыла перед Коули. — Джон? — он посмотрел на Джона Синкло рядом со мной, — ты Робин Заморыш, портной.
— Заморыш! — сказал Саймон Уиллоби и рассмеялся.
Прозвище подходило, потому что Джон Синкло был невероятно худым.
— Джон Дюк? — брат пробежался взглядом по столу. — Теперь ты. Ты Миляга, столяр.
Исайя положил один лист бумаги перед Джоном Дюком. Кто-то хихикнул, и Джон Дюк, один из наёмных, нахмурился.
— Это очень маленькая роль, — грустно сказал он.
— Там много импровизации, — сказал брат, — ты будешь вопить.
— Вопить? — Дюк был озадачен.
— Я могу вопить! — вставил Уилл Кемп, что сразу же продемонстрировал, заревев, как безумный зверь. Саймон Уиллоби хихикнул и тоже попытался зареветь.
— Хватит! — Мой брат хлопнул по столу. — Ревёт Миляга, и только Миляга! — Он уставился на Уилла Кемпа, усмехнувшегося в ответ. — И последний из мастеровых, — продолжил брат, — Фрэнсис Дудка, починщик раздувальных мехов. И эта роль, — он улыбнулся мне, действительно улыбнулся, — эта роль целиком твоя, Ричард.
Исайя положил последнюю стопку бумаг передо мной. Там было четыре или пять страниц, и это значило, что роль вполне существенная, и конечно, намного больше, чем у всех остальных мастеровых. Брат начал объяснять первую сцену пьесы, происходившую во дворце Тезея, но я не слушал. Вместо этого я с нетерпением читал строки роли Дудки и искал персонаж, в которого я влюблён. Это была моя первая настоящая роль мужчины! Я был взволнован.
Потом я перешёл к третьей строчке Фрэнсиса Дудки, и моё сердце оборвалось. Я вытаращил глаза. На мгновение я не мог поверить тому, что вижу. Потом я снова взглянул в начало страницы и прочитал реплики и строчки. «Мерзавец, — подумал я, — какой же ты мерзавец!»
— Итак, начнём, — сказал мой брат, — Джордж? У тебя первая строка.
Мерзавец!
Я хотел встать и уйти. Вместо этого я сидел и закипал. Начало пьесы с обычными длинными речами пронеслось мимо меня.
— Полон досады, — услышал я слова Томаса Поупа, но они и близко не отражали моё состояние.
Я был полон досады и унижения, злости и презрения. Вставай, говорил я себе, вставай и уходи, но обычная буханка стоит целый пенни, и я нуждался в деньгах. Мне придется терпеть насмешки или голодать.
Пьеса продолжалась. Никто не был особенно взволнован услышанным. Герцог пригрозил убить Гермию, если она откажется выйти замуж за Деметрия, но какое мне было дело? Я знал, что покраснел, и уткнулся в страницу на столе, не осмеливаясь поднять голову и поймать взгляд брата.
— Вся ли наша компания в сборе? — прорезался голос моего брата.
— А ты лучше сделай перекличку: вызови нас всех по списку, — Уилл Кемп, играя Ника Основу, наконец добавил некоторую энергию в чтение. Все оживились, с нетерпением ожидая остроумия Уилла Кемпа. Я догадался, что приближается моя роль, и поэтому смотрел в начальную строчку на первой странице.