— Обнимемся, пойдём! — повторил поражённый Лэнгли. — Ты слышал это, Бен?
— Каждое благословенное слово, мистер Лэнгли!
— Ага, я так и подумал, что тот паршивый кусок дерьма, что жаловался на прошлой неделе, был просто глухой.
— Хотя, если театр будет полон… — начал я и запнулся.
— Давай, парень, говори!
— Если театр заполнится, звук станет тише. Особенно, если идёт дождь. — Я пытался говорить как эксперт, повторяя услышанное от Алана Раста, брата и Джеймса Бёрбеджа. Хотя это правда. Если простолюдины были во влажной одежде, то нам приходилось говорить громче.
— Мерзавцам придётся кричать, — сказал Фрэнсис Лэнгли. — Слишком поздно уменьшать театр.
— Потому что «нас ждут дела!» — раздался ещё один голос, громкий и сердитый. — Ты слышал это, Лэнгли? «Нас ждут дела». Голос, похоже, исходил откуда-то сверху, из галереи с колоннами, находящейся прямо под навесом с небом и облаками. — Это что, актёр?
— Точно, мистер де Валль.
— Тогда приведи этого простофилю!
Лэнгли поднялся на сцену по короткой лестнице.
— Веди себя там почтительно, — пробормотал он с одышкой и провёл меня через одну из трех дверей в артистическую. Он оставил дверь открытой, чтобы немного света проникло в комнату без окон. Это была большая гримёрка, в два раза больше, чем в «Театре», и пахло свежей древесиной. — Я потратил на костюмы почти триста фунтов, — с горечью сообщил Лэнгли. — Триста фунтов! Понимаешь, он настаивает. Сюда, приятель. — Он провёл меня через дверь в коридор, откуда вверх вела лестница. — Она ведёт в ложу для лордов, — объяснил он, взбираясь.
— Для лордов?
— Место для богатых любителей спектакля, — с жадностью сказал он, — шесть пенсов за место. Может, даже шиллинг.
— Кто будет платить шиллинг за пьесу? — спросил я.
— Тот, кто сидит здесь, конечно же. И не только за пьесу, парень. — Мы ненадолго остановились, и он мне подмигнул. — Будут ещё и шлюхи. Так что, если им не понравится пьеса, могут взять шлюху. Говорю тебе, парень, шлюхи дешевле. Для шлюх не нужно покупать костюмы, правда ведь?
Второй лестничный пролёт, более узкий и крутой, по-видимому, на площадку, где будут трубить фанфары, объявляя о представлении, но Лэнгли туда не пошёл, а открыл резную дверь в ложу для лордов. Он поманил меня внутрь.
Я ахнул. Пусть я и вырос в доме бедняков и теперь жил на обветшалом чердаке без удобств, но я знал, что такое роскошь. Мы играли в банкетном зале королевы в Уайтхолле, забавляли её в Гринвиче, развлекали её среди призрачного великолепия Ричмондского дворца, и эта ложа для лордов выглядела бы вполне уместной в любом из этих особняков. Стены из полированных резных панелей, окрашенных тёмной смолой. Запах смолы наполнял комнату, несмотря на открытый балкон, откуда просматривалась сцена. Пол мерцал так же роскошно, а потолок был разрисован голыми ангелами, летающими среди божественных облаков. Я задумался, не мистера ли Наима, художника-пуританина, попросили изобразить крылатых и бесстыдных женщин, глядящих на большой стол в центре комнаты. Стол был завален чертежами нового театра, а у дальней стены располагался большой каменный камин, почти так же искусно высеченный, как в большом зале лорда-камергера, только этот мраморный камин поддерживала парочка обнажённых женщин из молочно-белого камня. Их руки изгибались над головами, обхватывая кирпичный очаг, где горел огонь. Слева от очага стояла накрытая гобеленом скамья, а на ней разлеглась девушка. Не то пьяная, не то спящая. У неё были каштановые волосы, россыпь веснушек на бледном лице, рот приоткрыт. Она лежала, широко раскинув ноги — одна на скамье, другая на полу. Как я заметил, на ней не было ничего, кроме короткой сорочки.
— Так кто он? — воинственно спросил встающий из-за стола мужчина.
Он был одного со мной роста, но одет намного элегантнее. Он носил рапиру с серебряной гардой, обвитой красной кожей, а на правом плече у него была сложная эмблема в виде покрытого лилиями лебедя. Я предположил, что ему чуть за тридцать, его так и распирало от самодовольства. Лицо украшала короткая светлая бородка и завитые усы. Он заметил, что я пялюсь на девушку.
— Не обращай внимания на Бекки, — проворчал он, — смотри на меня.
— Сэр, — произнёс я с поклоном.
— Так кто ты такой?
— Ричард Шекспир, сэр.
— Писатель? — он казался заинтригованным. Тот, который получает долю от борделей Лэнгли?
Меня поразил второй вопрос, и я не сумел ничего ответить. Мой брат — партнер Фрэнсиса Лэнгли? Он владеет публичным домом? Да это же неправда!
— Ну? — потребовал ответа де Валль.
— Ричард — его брат, мистер де Валль, — сообщил Лэнгли, не отрицая деловых связей.
— Брат твоего партнера-шлюховода, — жестко заявил де Валль, — который не пишет для тебя пьесы.
— Он пишет для собственной труппы, мистер де Валль.
Де Валль фыркнул и уставился на меня, как на корову на ярмарке.
— Меня зовут Кристофер де Валль, — наконец произнес он, — и не смей даже думать, что это имя французское. Де Валли — не французы. Де Валли ненавидят эту нацию сифилитичных лягушатников. Де Валли сделаны из английского дуба от макушки до задницы. Мы рождены в Беркшире, воспитаны в Беркшире и преданы нашей королеве, пусть царствует она вечно, и благослови Бог её белоснежных малышей. Я управляю делами графа Лечлейда.
— Да, сэр, — ответил я, потому что он, похоже, ожидал какого-то ответа.
— Ты хороший актёр? — безапелляционно спросил де Валль.
— Хороший, сэр, — ответил за меня Фрэнсис Лэнгли. — Он знаменит своими женскими ролями.
— Женскими? — де Валль как будто испугался.
— Теперь я играю мужские роли, сэр, — торопливо вставил я. — Когда я был юношей, то играл женщин, — добавил я, пытаясь не показать свою нервозность, — но сейчас мне дают мужские роли.
И это было почти правдой. Фрэнсис Дудка ведь мужчина.
— Бекки! — крикнул де Валль. — Вставай, сучка! — Девушка пошевелилась и села, смахивая рыжие волосы с лица. Она безмолвно посмотрела на де Валля, а тот указал на меня. — Скажи, что ты думаешь, — велел он.
Она зевнула, потянулась, затем встала и обошла вокруг стола, чтобы меня рассмотреть. Я тоже смотрел на нее. Я догадался, что она примерно моего возраста, но она была уже опытной, это делало её старше. У неё были зелёные кошачьи глаза, веснушчатое лицо, а волосы лежали густыми кудрями. Она была привлекательной, ни один мужчина не мог смотреть на неё и остаться равнодушным, но опыт делал её пугающей. Она протянула руку и погладила мою щёку.
— Он симпатичный.
— Симпатичный! — фыркнул де Валль.
— Ну, красивый. — Она улыбнулась и щёлкнула меня пальцем по носу. — Мне он нравится.
— Если бы он мог это себе позволить, — язвительно сказал де Валль, — его бы здесь не было. Почему ты здесь?
И что мне было на это ответить? Что я беден, задолжал арендную плату и ищу работу? Или что хотел отомстить владеющему борделем брату, который обманул меня, предложив мужскую роль, а оказалось, что Фрэнсис Дудка играет женщину? За реку меня привел гнев в ответ на это предательство, но сейчас не время говорить правду.
— Я слышал, вам нужны актёры, сэр, — сказал я с самым большим достоинством, какое мог изобразить.
Де Валль хмыкнул.
— У тебя сейчас есть работа?
Я кивнул.
— В «Театре», сэр.
— Так почему ты пришел сюда?
— Я наёмный работник, сэр, — ответил я, — а там их много.
— Так ты мало занят, так, что ли?
— Я бы хотел играть больше, сэр, — ответил я.
— Он хороший актёр, мистер де Валль, — вставил Лэнгли.
Когда мы встретились на сцене, Лэнгли был полон показной уверенности, но в присутствии де Валля вел себя скромно.
— Как и другие, которых мы видели, — сказал де Валль, — по крайней мере, так ты говорил.
— Они были не такие симпатичными, как этот, — заявила Бекки.
— Подбрось-ка дров в огонь, девочка, — сказал де Валль, — и держи рот на замке, шлюха. — Он злобно уставился на меня. — Мне говорили, что актёры обучены фехтованию, это правда?