«О, что это с тобой?»
Видимо, когда я ее вырезал, я задел ей нос. «Кровь пошла из носа». — «Да? С чего бы это?» — «Не знаю, у меня такое бывало раньше только в детстве». Я снова посмотрел на ее окровавленную вату и вспомнил про мечты в подушке.
«Ты спать сегодня собираешься?» — «Думаешь, из-за этого?» — «Соберись, и проверим».
Я затушил сигарету, встал и подошел к ней. На меня осуждающим белком смотрела ее вата из носа. Я обнял свою женщину, потом подхватил на руки и понес в спальню. Всю дорогу тампон смотрел на меня, покачивая торчащей из ноздри головой.
«Ты хотела бы, чтобы сейчас рассвело?» — «Это будет не сложнее, чем остановить мою кровь, которая хотела сбежать от меня к тебе».
Я донес Шилу до постели и положил, потом вытащил губами из ее носа тампон. «Вот, остановил. Ты звезда, которая уже потухла, но свет еще долго будет идти и просвещать». — «Просвещение — это попытка зажечь лампочку своего света в мозгах, в твоих мозгах».
Мозг долго не мог заснуть и сторожил сон жены. Та лежала на животе, повернув ко мне лицо, половину которого съела подушка, словно хотела показать профиль. Я чувствовал, как перед ее лицом воздух ходил туда-сюда, будто перед экзаменом, и нервничал. Лицо экзаменатора прекрасно и спокойно, глаза закрыты. Воздух молод и свеж, он поступил сюда через приоткрытое окно и явно не хотел обратно. Ему здесь нравилось. Вопрос экзамена был прост: «Почему муж с женой всегда спят вдвоем?» На мгновение воздух остановился, словно задумался. Жена приоткрыла рот и, произнеся что-то невнятное, снова восстановила дыхание. «Они не спят. Когда они смогут спать вместе, они уже будут ложиться раздельно», — подсказал я студенту. Я представил, как мы прощаемся после ужина с женой, чтобы спать в разных комнатах и наше общение продолжается еще какое-то время в Интернете. Лежа в кроватях, мы выделываемся в остроумии, пока сон тупо не возьмет свое.
— Давно хотел тебе сказать, у меня есть другая.
— Как другая, а я?
— Слушай, сейчас мне некогда, спать уже пора. Напиши лучше утром в личку, я тебе все объясню.
— В личку писать не буду. А вот вмазала бы с удовольствием.
— Ну, иди тогда ко мне, — протянул Артур к жене руки под одеялом. — Расскажешь мне о своих проблемах, хватит уже вязать из них носки. — Знал я, что она копит силы для решающего удара. — Ты чем-то расстроена?
— Сегодня вечером свидание. А у меня еще этот из сердца не съехал. Придется сидеть втроем.
— Этот — это я?
— Да… счастливчик. Не могу понять одного — как тебе угораздило стать счастливым со мной.
— Стать счастливым не так уж и сложно, с тобой это бывало. Гораздо сложнее поддерживать это чувство, точнее сказать — некому.
— Некому? И не приходи ко мне больше никогда! — попыталась она избавить свою грудь от моих ладоней.
— Хорошо, на какой машине ты хочешь, чтобы я приезжал?
Она задумается на этом месте. Она уже давно хочет водить ее сама. Если мы общались виртуально, то потом обычно приходила какая-нибудь ссылка от нее, о пользе секса и его роли в семейной жизни. Либо улыбчивое фото о становлении какого-нибудь милого малыша. А если месть ее была на максимуме, то пейзаж культуриста с горами мышц.
— Почему ты выбрала его?
— Он надежный. Вчера вечером он помог мне надеть пальто.
— И что в этом такого?
— Это было его пальто.
— Я надеюсь, ты его уже вернула.
Утром привычки, вечером инстинкты. Где же чувства? Порой казалось, что нету их вовсе. Иногда мы делали друг другу больно, но что поделать — на то они и отношения, что все надо делать искренне: и любить, и ненавидеть. У души кожа тонкая, зато тату выходило изящное. «Никогда не обижайся на женщину, это ее прерогатива», — твердил я себе всякий раз, когда нужно было проявить характер, макнув его в негатив. На фото можно было увидеть флюорографию моего искривленного позвоночника. Это и был характер.
— Скажешь мне что-нибудь приятное на ночь?
— Свет выключи.
— А ты выключи свой будильник, а то завтра в семь начнет орать, я на автомате встану, сварю кофе, оденусь, выйду на улицу, а там воскресенье.
— Считай, отомстил. Это все?
— Нет. Поцелуй меня.
— У меня губы не поворачиваются целоваться без любви. Поцелуи — мое слабое место. Я таю от них, как мороженое на жаре. Останется меня только развернуть и съесть.