- Ты столь спокойна, уверена и холодна. Рассуждаешь о жестокости, мелочности, но не разу за это время не взглянула на меня. Почему?
Зачем он это делает? Один вопрос и мое мнимое спокойствие разлетелось в течении двух секунд. Как ответить правду в данный момент? Заставить себя произнести несколько слов? Ведь обмануть мне тем более не по силам. И выходит, что гораздо проще и легче для меня принять еще одно унижение, чем рвать саму себя в попытках сохранить память о гордости.
-Потому что это невозможно терпеть. Быть рядом и так тяжело, просто слышать голос. Но смотреть? Касаться? У меня нет твоей уверенности и желания все завершить, пусть даже я была инициатором запуска механизма разрушения.
Лукас
Когда звонил ей – был уверен, что смогу: смотреть, слышать и дышать без дикого желания признаться в собственном обмане. При первом взгляде по моей уверенности прошел треск, но её ответ такой откровенный и жестокий в своей честно – ничего не осталось. Все так и для меня тоже. Мой маленький воробушек… когда мы только познакомились, она была совсем неопытная, юная. Ничего не знала об окружающем мире: его грубости, мерзости и отвратительности. Да оно и неудивительно, учитывая положение ее семьи и вполне обоснованное желание оградить единственную дочь от всех. Это относилось как к родителям, так и к братьям. И все же в ней была дикая неуверенность, стеснительность. Почему так получилось мне было неизвестно долгое время. Потом я уже знал, но никак не смог помочь. Наоборот, если это касалось наших отношений – то я лишь усиливал все это. И сейчас делал тоже самое, ведь несмотря ни на что, я по-прежнему хотел слышать о её чувствах, как будто еще требуются лишние подтверждения.
Но сейчас ответить ей что-либо было рискованно. Николь абсолютно точно была на самом пределе, а мне была необходима это ночь. Особенно теперь. И есть единственное место, где можно будет без помех поговорить. Побыть вместе. Тот самый дом, который был свидетелем наших отношений. В котором было море боль, но и столько же счастья. Мы расставались там, казалось навсегда, но и находили друг друга вновь.
Пока мы ехали не было смысла говорить, но краем глаза я наблюдал за ней, пытаясь понять видит ли она что-то вокруг. Понимает ли куда мы едем? Какое-то время ей удавалось убедить меня в погруженности в собственные мысли. Пока не заметил, как сильно она сжимает руки. Впивается ногтями приближайся к тому, чтобы прорвать кожу. И это продолжалось ровно столько, сколько длилась дорога.
- Что ты собираешься делать с домом?
Почему – то раньше она об этом не говорила. Когда уже было ясно, что вместе нам здесь не бывать, просто ушла. Никак не показывая своего интереса к будущему этого места. И сейчас это резануло по мне. Напомнило, что на этом все. И захотелось её разозлить, довести до самой грани и преодолеть её.
- Продам. Больше мне не нужен дом любовницы. А ты? Что будешь делать с квартирами?
Реакция была вполне ожидаемой – она слегка дернулась, сжимаясь и как будто уходя в кокон защиты. Это было жестоко с моей стороны – говорить про любовницу, а заодно упоминать про остальные квартиры, но это был единственный вариант действительно встряхнуть её. И вернуть своего воробья – беззащитного, уязвимого, моего. - Также как и ты – продам. . Аналогично. Я уже дала указания агентам. Мне более ни к чему эта недвижимость, в которой слишком много воспоминаний. Или думал, буду приезжать туда, чтобы поплакать о нашем… нашем прошлом?
Да, будь оно все проклято! Я хотел этого. Того, чтобы даже будучи женой моего брата, она не смела забывать, кому так долго принадлежала, чье была все эти годы. Помнила, что только по моей воли, была отпущена на свободу и завтра выходила замуж. Хотел ее отчаянье и боли, пусть и другая часть меня желала лишь радовать ее.
- А может стоит парочку оставить? Вдруг в очередной раз захочешь потр*хаться и отнюдь не с «любимым» мужем?
-Можешь не беспокоиться по этому поводу. Я найду где провести время с мужчиной, стоит только захотеть этого.
От ярости, мгновенно разгоревшейся после ее слов, мне на глаза опустилась пелена, даже не красного, а черного цвета, ослепляющая и требующая разорвать ее чертово горло, заклеймить, подчинить, разорвать на части, а после долго ласкать. Эта двойственность, ставшая спутницей моих чувств к ней в последние пару лет, иногда говорила мне о том, что стоит обратиться ко врачу, психиатру.