– Мэй… – выдохнул он, почти забыв, что именно хотел спросить, так опьянила его близость. – Скажи, а ты собиралась мне рассказать про предложение?
– Как ты себе это представляешь? – стала серьезной Мэй, вглядываясь в его глаза. – У нас не настолько дружеские отношения, чтобы я приходила к тебе советоваться. Или так, например: «Тер, ты знаешь, мне Аринейт предложение сделал, если ты не собираешься на мой счет что-либо предпринимать, я буду тогда его рассматривать». Так я должна была подойти к тебе?
– Ну, зачем же так грубо? – поморщился Тер, чувствуя себя сейчас еще глупее, чем утром, и еще сильнее сжав руки на талии альфарки. – Но ты не собиралась?
– Не знаю. После твоего… – Мэй резко запнулась и отвела взгляд. – Ладно, забыли. Но я ни в чем не уверена.
Тер скрипнул зубами, он совершенно ясно понял, о чем недоговорила она, и чувство стыда на миг кольнуло жаром его щеки. Разговор выходил довольно щекотливый, и альфар, чтобы немного успокоиться, нежно поцеловал Мэй, а потом прошептал: «Значит, мне несказанно повезло, что все так вышло!» Ее тихий смех стал лучшим ответом.
– И ты ему ответила?
– А ты как думаешь? – лукаво посмотрела на него альфарка.
– Категоричное нет! – голос невольно стал подобен рыку.
Мэй с задумчивой полуулыбкой потянулась к Теркаю, чтобы опалить дыханием его губы и не подарить такого желанного нового поцелуя. Руки альфара невольно скользнули по ее спине, поддаваясь желанию быть как можно ближе, чувствовать ее всю, прикасаться, целовать. Но эта несносная белочка только оставила дразнящее мимолетное прикосновение к губам и ловко вывернулась из рук Тера. Лишь в последний момент он успел опомниться и ухватить ее за запястье.
– Мэй…
– Ты повторяешься. А я могу опоздать на встречу.
– К нему? – решился уточнить ученый.
– Какой ты догадливый.
– А если бы не случилось ничего между нами, если бы я не заметил, не спросил… Мэй, ты бы вышла за него? – затаив дыхание, спросил внезапно охрипшим голосом Теркай.
Она замерла, спину выпрямила и очень медленно спустя пару мгновений повернулась к нему, чтобы взглянуть в глаза и понять, насколько тяжело было спросить это. Теру казалось, что во время ее молчания мир замер в промежутке между двумя секундами, и они с Мэй застряли в расслоившейся реальности времени, дабы иметь возможность понять друг друга. Казалось, что внутри него сейчас натянулась тоненькая ниточка, соединяющая разум и сердце и вот-вот готова разорваться на две отдельные части, с дребезгом обрушив тем самым скрепленную ею оболочку, под названием личность Теркая Лиренса. Никогда раньше он не думал, что от кого-либо может настолько быть зависим.
– Что ты хочешь от меня услышать? – тихо спросила Мэй, в голосе которой смешались усталость и сталь. – Я не знаю! Возможно… если бы я поняла, что ты безнадежен, то скорее всего да…
– Мэй, я…
– Молчи, – остановила она речь Тера поднятой ладонью. – Я очень устала, впереди трудный разговор, а строить предположения, а что было бы если, не имеет смысла. Все же произошло наилучшим образом.
– Конечно, – быстро согласился ученый и, притянув руку Мэй, поцеловал ее раскрытую ладонь. Беспокойство сменилось легчайшей радостью, перемешанной с острой ноткой озорства. Жаль, что у начальницы совершенно нет сил. Хотелось всю ночь напролет гулять, разговаривать, целоваться. Будто и не знает он ничего о Мэй, будто она совершенно чужой и такой интересный индивидуум. – Но тебе не следует больше всю ночь работать.
– Что меня выдало? – удивленно склонила голову альфарка. – Я же так тщательно ликвидировала все следы своего пребывания.
– Ирисы, – усмехнулся Теркай, подставляя ей локоть, за который Мэй не преминула ухватиться.
– Наблюдательный ты мой, – с нескрываемой нежностью произнесла она, следуя за ученым прочь с террасы, чтобы нырнуть в ярко-освещенные коридоры корабля.
Глава 19
В этот вечер Тер не мог долго уснуть, метался по комнате, вспоминая прошедший день, думая и думая о Мэй. А ведь он всю прошлую ночь не спал, но, усталость все не одолевала. Тогда ученый решился на эксперимент, лишь бы отвлечься, перенаправить чувства на другой уровень. Он сел в излюбленное глубокое и жесткое кресло, положив на колени кусочек сердолика, который был ранее заботливо вставлен в золоченую оправу, всего каких-то две недели назад оставленного Габриэлем. Скрип кожи обивки кресла темно-коричневого цвета приятной музыкой лег на растревоженные нервы, позволив ученому с глубоким выдохом расслабиться. Свет в комнате он полностью убрал, чтобы ничто ему теперь не мешало.