– Разве есть какие-то предписания по ношению коротких стрижек? – холодно ответил вопросом на вопрос Тер.
– Нет, но очень непривычно видеть альфара не длинноволосым. Впрочем, мне импонирует ваша странная манера, – вдруг искренне улыбнулась фарина Мэйрэн. – Кстати, ваше сканирование было довольно грубым. Не ожидала я. Если бы вы встроили нити в основной узел пупочной связки, то добились бы более тонкой работы, и большего результата.
– Как? Вы смогли увидеть мои манипуляции? – удивился парень, чуть подавшись вперед.
– Конечно. Не зря же я ведущий специалист. Но по сравнению с остальными членами группы, вы отличаетесь наличием некоторого воображения, – вроде серьезно, но с некоторым ехидством в голосе сказала она.
Щеки Тера непроизвольно залились румянцем злости, это ж надо его сравнили с остальными, да еще и сказали, что он не особо отличается. Эта альфарка слишком много себе позволяет, и он не намерен выслушивать такие речи в свой адрес. Еще не известно, что она сама умеет, хоть и смогла рассмотреть его сканирующее заклинание.
– Ну, можете приступать, я уже распорядилась, чтобы вас ввели в курс дела. А в обед состоится совещание, надеюсь, что хоть в этот раз вы не опоздаете, – склонив голову, произнесла альфарка.
Тер встал и еле удерживаясь от того чтобы не скрипнуть зубами, вежливо распрощался. Но как же ему сейчас хотелось запустить чем-нибудь в стену. Какая ужасная женщина!
***
4237 год от вознесения, настоящее
Вывел его из неумолимой череды воспоминаний страшный, истеричный крик, раздавшийся в мозгу: «Тер! Тер! Тер! Я в ловушке! Где я? Здесь нет выхода! Нет! Тер!»
Мигом поднявшись на ноги, Теркай перенесся в больничную палату. В первых лучах рассветного солнца кровать окрасилась в золотисто-кровавые тона. Женщина металась в бреду на простынях с плотно сжатыми губами и неестественно широко раскрытыми темно-фиолетовыми глазами. Сердце Тера сжала ледяная рука, он не может ее еще раз потерять. В мгновение ока он оказался рядом и прижал сотрясаемое конвульсиями тело к постели. Спину женщины выгнуло дугой, и она замерла. Тогда Тер осторожно провел пальцами по ее лбу, отбрасывая прилипшие волосы, боясь даже думать, что сейчас может чувствовать Мэй. Ее глаза постепенно приобретали осмысленное выражение, по мере того, как он продолжал ласково гладить ее лицо.
– Мэй, смотри в мои глаза. Ты видишь, это я, – шептал Тер хриплым, сорванным голосом. – Ты не в ловушке. Ты здесь со мной. Это всего лишь тело, новое, чуждое тело.
Она завороженно смотрела в светло-фиолетовые глаза, и паника постепенно отпускала уставшее сознание. А крик в голове Тера медленно стих, давая понять, что Мэй вспомнила, все случившееся с ней вчера. Пересохшие губы Мэйрэн немного приоткрылись, и раздалось всего несколько слов:
– Пожалуйста, сделай это…
В глазах Тера появилась смешинка, и он покачал головой:
– Всегда ты не вовремя просишь об этом.
Мэй слабо улыбнулась и, подняв руку, приложила пальчики к губам мужа.
– Дорогая, ты же знаешь, я уже не тот…
Но в его мыслях раздался отчетливый голос его любимой жены: «Прошу тебя!»
Он глубоко вдохнул и тихо, едва слышно запел:
Очей прелестных огонь я обожаю,
И на земле иного я счастья не желаю,
К тебе я страстью как цепью прикован,
Хочу тебе всю жизнь отдать, одной тобой дышать...
Мэй закрыла глаза, и из их уголков медленно выкатились блестящие слезинки. Но лицо приобрело настолько счастливое выражение, что Тер не смог долго петь, а уткнулся лбом ей в грудь, от невозможности больше выносить свои мысли. Так они застыли, пока обуревавшие их чувства находили выход в молчаливом радостном страдании.
Глава 5
На реабилитацию Мэй ушла неделя и все это время Тер не отходил от жены. Привыкание к новому телу было тяжелым, но довольно быстрым, видимо, Мэйрэн хотела быстрее выйти из этой палаты и остаться наедине с мужем, ведь работники лечебницы почти не давали им такой возможности.
После той первой ночи Теркай очень трепетно обращался с женой, чтобы у нее больше не было повторения панического приступа. И она, надо сказать, очень мужественно держалась, хоть и провела три с половиной тысячи лет в полнейшей свободе. Ведь только подумать, запереть дух, привыкший к беспрепятственному перемещению в хрупкую, но непроницаемую оболочку. Конечно, не удивительно, что Мэй тогда так испугалась. Но теперь Тер не больше чем на час оставлял ее одну, рассказывая всякие истории, порой кажущиеся другим альфарам совершенно бессмысленными. Но никто не решался прервать его, а Верховному было наплевать на мнение окружающих – главное, что его дорогая, слушая этот сорванный, утративший былую красоту голос, полностью успокаивалась и расслаблялась.