– Да скажи же, что произошло! – почти потерял терпение Тер. Ему так и хотелось схватить альфарку за плечи и хорошенько встряхнуть, привести в нормальное состояние.
– Глаза… почти белые, прозрачно-голубые… она парили над нами… а потом, сразу как исчезли, появились эти существа.
– Что ты говоришь? Как могут глаза парить в лаве? – удивленно отшатнулся парень, усиленно думая может ли это быть реальностью. Нет! Вся эта экспедиция сущее недоразумение!
– Да! – рассмеялась Мэй и привалилась головой к угловатому камню. Ее тело сотрясали мелкие судороги, только сейчас Тер это заметил. До чего же она себя довела? – Отдохнем и будем искать выход наружу.
– Конечно. Я первый подежурю, а ты спи.
Она благодарно улыбнулась и уже через минуту равномерно, но тяжело задышала. Теркай еще какое-то время прислушивался к ее дыханию, а потом, забросив в рот сразу две питательные таблетки, осторожно начал проверять состояние своего организма – силы потихоньку возвращались.
Глава 8
Прошлое, Интрон
Темная, наполненная звуками ночь распространяла вокруг свою власть, медленно накрывая город. Тер уже больше двух часов пытался связаться с другом, но тот никак не хотел идти на контакт. Конечно, это и не мудрено. После всего что случилось! Но в конце концов у альфара тоже терпение не безразмерное, а во дворе становилось холодно. Темные, непроницаемые с наружной стороны окна ни разу за время пребывания здесь парня не отворились.
«Ну, что ж, он сам напросился!» – губы Тера исказились в коварной усмешке. Он поднялся со скамейки и упругой походкой вышел на середину дворика, прямо перед подъездом, под нужные окна. Здание почти все уже вспыхнуло внутренними огнями, зажженными вернувшимися домой жильцами. На это то альфар и рассчитывал. Шоу начинается!
– ГАБРИ! – закричал во все горло Теркай, бухнувшись на колени. – Прости меня дурака! Я готов загладить свою вину! – с удовольствием альфар наблюдал, как в окнах появлялись удивленные лица соседей. И вот он набрал в легкие побольше воздуха и запел, только как он это мог, протяжно, волнующе. Пробирающий душу баритон раскатился по улице, подхваченный эхом помчался ввысь:
Прости меня за всё, за мой обман невольный.
Небрежно жесткий тон, и слов не нужных в нём.
Прости меня поверь, поверь мне тоже больно
Я больше не могу играть смешную роль.
Да, да виноват я сам, об этом твёрдо знаю.
Казалось, что забыть мне будет так легко.
И только вот теперь, теперь я понимаю,
Что заменить тебя не сможет мне никто.
Я знаю, что и ты, всё также одинока.
Среди чужих людей повсюду ждешь меня
Зачем же стали мы друг, другу так далёки.
Ведь можно всё простить и всё понять любя.
Да, виноват я сам об этом твёрдо знаю.
Казалось, что забыть мне будет так легко.
И только вот теперь, теперь я понимаю,
Что заменить тебя не сможет мне никто. (Ольга Иохим )
Из распахнувшихся окон доносились смешки и выкрики, некоторые подбадривающие, некоторые гневные, недовольные, но ученый продолжал петь, не обращая ни на что внимание. Ему было абсолютно плевать, что о нем подумают другие. И вот только отзвучали последние слова романса и на некоторое время Тер задумался какой бы исполнить следующим, как из подъезда темной, стремительной тенью метнулась к нему фигура. Сильная рука с длинными пальцами ухватила альфара за волосы, вторая сжалась на горле, а в лицо дохнул разъяренный шепот:
– Ты что здесь за комедию устроил?
– Добиваюсь благосклонности дорогого мне существа, – невинно улыбнулся Тер, когда хватка на горле ослабилась. Пальцы на его затылке еще сильнее сжались, причинив боль, что невольно заставило парня поморщиться. А сиреневые глаза зло мерцали напротив, не желая смягчаться.
Тут до них долетели возгласы соседей, все еще заинтересованно наблюдающих за разыгравшейся во дворе сценой: