– Не стоило заходить так далеко, Мэй. Мое терпение не безгранично, поэтому предлагаю тебе расслабиться и получать удовольствие от отдыха. Двенадцать дней тебе не придется лицезреть мою порочную натуру, – ухмыльнулась проекция ученого. Он приложил руку к сердцу и склонил голову. – А теперь устраивайся удобнее, я подготовил отличнейшие апартаменты с лучшими видами на это незабываемое место! Спешу откланяться! – Тер насмешливо склонился в витиеватом поклоне и сообщение истаяло.
Она обессиленно опустилась в снег и обхватила себя за плечи. Ей теперь не выбраться отсюда в скором времени. Уже полюс не казался девушке таким сказочным и прекрасным местом. Сразу появилось множество проблем. Думать, надо думать! Он не мог все предусмотреть, а значит…значит, проверить надо еще раз. Теперь медленно и осторожно альфарка прощупывала каждое чуждое соединение в своей энергетической системе. Вот! Ниточка самоликвидации! Это про нее говорилось в сообщении… А если… нет, так заблокируются абсолютно все силы! Какой же Тер сволочь! Разве так можно! Но каково же заклинание! Гений!
Мелкая дрожь от напряжения пробегала по телу Мэй, а на ее губах застыла восхищенная улыбка. Но новый порыв ветра сразу же стер это несвоевременное проявление симпатии к Теркаю. Одна! Паника грозила снести все заслоны и воцариться в душе. Снова одна… и так долго… она этого не выдержит… нет! Мэй вернется и выскажет наглецу все, что о нем думает! Злость прочистила разум и вернула бодрость духа.
Альфарка поднялась и теперь более внимательно огляделась – он упоминал апартаменты – послала точечные импульсы на разведку. Вот, нашла. Каков наглец! Это иглу никак не тянет на удобный дом. Хотя в таких условиях, бесспорно, оно самое удачное решение… Ничего, она еще посмотрит в эти светло-фиолетовые надменные глаза, и пусть только попробует сбежать! Теперь-то Мэй будет готова к любой неожиданности!
Никогда еще смокинг так не раздражал. Бабочка будто душила, так что приходилось постоянно просовывать пальцы за воротник и делать вид, что поправляет ее. Но все было напрасно. Да и волосы постоянно мешали. Почему он не подстригся заранее? Челка отросла и падала на глаз, приходилось ее отбрасывать пальцами. И в этом немного резком, нервном движении проявлялась обеспокоенность. Тер последние два дня не находил себе места. Он гнал плохие мысли, но они с завидной настойчивостью лезли обратно. Мэй должна была уже вернуться! Он ставил срок в двенадцать дней, а уже проходили третьи сутки, как ограничивающие печати спали. В своих заклинаниях альфар ни чуточки не сомневался, а вот, что могло произойти непредвиденного на южном полюсе. Не слишком ли он поступил опрометчиво, желая наказать начальницу?
Нет! Все верно! Раз за разом одергивал себя ученый и душил в себе порыв устремиться вслед за ней. Гордость не позволяла! В жерло эту гордость! В сердцах стукнул кулаком по столу Тер. Но она сама виновата! Нечего лезть в его жизнь!
Ощущение на грани восприятия или только предвестник его. Сердце забилось часто-часто. И вот уже знакомые токи силы пронизывают пространство гримерной. Альфар в черном смокинге быстро оборачивается, чтобы успеть увидеть, как в него летит большой снежный шар. Щит выстраивается самопроизвольно, реакция доведена до автоматизма… белая снеговая клякса расползается по мерцающей поверхности в какой-то ладони от лица Тера. А следом летят уже следующие снаряды. Теперь парня не застанут врасплох, он уворачивается, распыляет шары в полете или гасит их о барьер. Удивление сменяется раздражением. Надо всей этой кутерьмой раздаются хлесткие слова Мэй: «Сволочь! Эгоист!» Теперь ему кажется глупым испытанное волнение. Снеговые заготовки заканчиваются и альфарка в ход пускает, что попадется под руку. Ее силовые жгуты швыряют в Теркая вазу с розами, красными, подаренными поклонницей, кружку недопитого кофе, белую тарелочку с печеньем. Осколки затмевают звоном крики рассерженной начальницы. И когда уже в помещении не остается бьющихся предметов ученый единым движением оказывается рядом с Мэй.
Ее волосы растрепались, растаявшие, запутавшиеся в бронзовых нитях снежинки многоцветными каплями сверкают в искусственном свете люстры, одежда помята, щеки покрывает румянец ярости, фиолетовые глаза готовы прожечь обидчика насквозь.